— Что за собаку мне дед Илья подсунул, черт бы его побрал! На зверя не идет, воды боится! Хорошо хоть лаять умеет, — негодовал отец, сплевывая на землю.
— Зато он вора спугнул, — защищал я своего друга.
— Ага, вора! Кошка по забору лазила, вот и спугнул.
Я знал, что это была кошка. Историю про вора я выдумал сам, потому что боялся, что батя избавится от собаки за ненадобностью.
— Бать, да я видел собственными глазами, что это мужик был! Зуб даю, видел! — продолжал я гнуть свою линию.
Грей, тем временем, наблюдая за нашим спором, спокойно сидел и переводил взгляд с одного на другого. В тот момент меня посетила гениальная мысль: научить его кивать головой, но это так и осталось идеей.
Через некоторое время я стоял по пояс в воде и звал его. Он бегал по линии галечного берега, но не осмеливался намочить лапы. Я пошел на хитрость: подогнув под себя колени, стал барахтаться в воде, делая вид что тону. Даже отец на мгновение дернулся к воде, поверив в это. Грей же, не раздумывая, бросился в воду и что есть мочи греб своими лапами в сторону притворщика. Моему восторгу не было предела! Я встал на ноги и закричал: «Он плавает!»
Отец, сидел на пеньке, курил папироску и ухмылялся. Грей, подплыл ко мне ближе, схватил зубами за майку и поволок к берегу. Такой фокус я с ним проделывал неоднократно и он всегда меня «спасал». Это были лучшие дни!
С наступлением темноты маменька загнала меня в дом, не позволив остаться с другом. Я поцеловал его сухой нос и тихонько сказал: «Мы еще покатаемся, как снег выпадет. Обещаю!»
Глава 7. Мне всех нужнее
Проснувшись рано утром, я вскочил с кровати и бросился к окну. Грей лежал в будке. Я замер, внимательно всматриваясь в неподвижный лохматый силуэт. Ударив кулаком по стеклу, я заметил как его ухо дернулось, и он приподнял голову. Моя улыбка отразилась на стекле, и страх отступил. Я побежал на улицу чтобы обнять его, но из кухни меня окликнула маменька, напоминая про завтрак. С этим делом дома было строго: сначала ешь, потом идешь, куда задумал.
На столе пышили блины со сметаной и простоквашей. С набитым ртом я расспрашивал маменьку о том, ел ли что-нибудь Грей. Тяжело вздыхая, она указала на кастрюлю с варевом, что стояла на печке, и пожимала плечами.
— Ему горилки надо дать, — сказал я, продолжая смотреть на кастрюлю и пережевывать блин.
— На кой ему твоя горилка, сынок? Он же не дядя Гриша.
— Тетя Маша сказала дать ему горилки, не сам же я выдумал.
— Отец приедет с работы, и дадим, раз надо, — сухо ответила мать, продолжая мешать варево.
— Может я к бабе Зое сбегаю?
— Зачем это?
— Ну она же многим помогает по болезни, может и Грею какой отвар приготовит.
Я ерзал на стуле, поднимая перед собой большую кружку простокваши.
— Не знаю сынок, люди много что говорят. Поди лучше солому ему поменяй, да курам зерна сыпани в стайке.
Легкий и теплый ветерок на улице щекотал мои загорелые плечи. Из огорода пахло подсолнухами, которые вот-вот склонят свои желтые шляпы под тяжестью уже зрелых семечек. Подстелив Грею свежей соломы, я аккуратно потрепал его за уши, и вышел на улицу.
Что-то подсказывало мне, что бабка может помочь, и, расстреляв из рогатки все запасы мелких камней по дровеннику, я отправился в путь.
По дороге я приметил небольшой круглый камень чуть меньше ладони, и положил его в карман на случай, если встречу Камышинских. Он смешно оттягивал вниз штанину, которую приходилось на ходу придерживать рукой.
Но все обошлось, и даже Бантик не тявкнул, а только лениво проводил меня взглядом через штакетник, выглядывая из будки.
Я подошел к воротам знахарки. Через штакетник забора я разглядывал начисто выметенную ограду. Доски тротуара давно вросли в землю и между ними местами прорастала зеленая трава. Пушистая метла была приставлена к дверям летней кухни, у которой стояли две покрытые деревянными крышками синие бочки на двести литров каждая.
«Какая дрянная будка у этого громилы», подумал я, разглядывая жилище их Лорда.
— Баба Зоя! — повиснув на калитке, начал я.
Послышался лязг цепи Лорда. Я решил подождать, потому что уже однажды имел с ним дело.