— На кой я вам? Я в дом Филипповны, он все равно пустует. Да и за Лехой присматривать смогу.
Герман пошлепал со своей брусникой на Студенческую, а я побрел в сторону дома. Свернув в проулок, я увидел знакомый силуэт — Василиса шла по другую сторону улицы.
Я окликнул ее, но она не обратила никакого внимания. Я ускорил шаг. В сандалиях хлюпала дождевая вода, и мои шаги сопровождались смешным чавкающим звуком. Настигнув свою возлюбленную, я схватил ее за руку. Она повернулась.
На ней был летний сарафан из светлой ткани в горошек, а на голове платок, сквозь который, на месте ушей, виднелись багровые кровяные полумесяцы.
— Как?! — сорвалось у меня с губ. — Ты?!
Ее лицо выглядело серым и уже не светилось как раньше, не было и озорства в глазах. Оно было мертвым и чужим. Василиса смотрела на меня взглядом взрослой женщины, что призналась в убийстве, о котором ни капельки не сожалеет.
— Но… — я снова попытался собрать буквы в слова.
— Хочешь вернуть пса — прийди с ошейником и отдай то, что тебе не принадлежит. До полуночи! — сказала она ледяным голосом и пошла прочь.
Глава 10. Митя, это я…
«Книга, — подумал я. — Нужна книга! Гера же сказал, что простым смертным, как я, она ни к чему, а защитить меня есть кому. Лишь бы Грей снова был рядом».
Быстрым шагом я направился к дому. Открыв калитку, увидел, что на летней кухне горел свет. Подойдя к двери, я услышал пьяный батин голос:
— Ну, лиха беда начало! Твое здоровье!
Отец с кем-то выпивал, не хотелось, чтобы он меня видел. На цыпочках я отступил назад и пошел в дом.
Пройдя к себе в спальню я открыл ящик стола и взял книгу. «Вот оно, спасение Грея», — подумал я и прижал ее к груди. Сердце колотило так, будто я пробежал всю улицу. В коридоре висело большое зеркало, в котором я обычно отражался в полный рост, а маменька часто любила смотреться. Я подошел к нему вместе с книгой — в зеркале отражалось все, что находилось в комнате: диван, окно напротив, картина на стене и комод. Всё, кроме моего отражения! Не веря глазам, я начал крутиться на месте и ходить в разные стороны. Меня нигде не было!
Я бросил книгу на диван и подошел к зеркалу вновь — перепуганное конопатое чудо стояло в своих обычных штанах и майке. «Чертовщина», — подумал я, взял книгу и отправился в путь, навстречу самому страшному дому в деревне.
За окнами темнело, вечер близился к концу. Раскачивая ветки деревьев, на пустых улицах деревни хозяйничал ветер. Я подошел к цепи Грея и стал снимать ошейник. Это был кожаный кусок солдатского ремня, прошитый в несколько рядов плотной капроновой нитью. Освободив от оков ошейник и прижав к губам, я прошептал: «Я тебе обещал, что мы еще покатаемся», и сунул его в карман. Я направился в сторону Студенческой, в одной руке сжимая ошейник, а во второй — бесполезную для меня вещь, которая могла вернуть Грея.
Думая о Василисе, о своей любви к ней, я не верил, что она могла быть оборотнем, но все говорило именно об этом. Днем — жизнерадостная рыжая девочка, а ночью — свирепый боров. Теперь я понимал, почему бабка назвала его Васей. Но зачем боров задирал Грея? Почему он ломился к нам в калитку?
Минуя дом деда Коли, я услышал, как меня кто-то зовет по имени. Звук приходил со стороны колодца, но подле не было никого. Осторожно подойдя ближе, я увидел, что крышка открыта. Меня кто-то звал прямо из колодца!
— Митя-я-я... Подойди, не бойся меня, — раскатывался из глубины женский голос.
Аккуратно положив книгу на крышку колодца, я подошел ближе и руками обхватил край.
— Кто ты? — боязливо произнес я, склонив голову и вглядываясь вниз.
— Не отдавай книгу...
— Кто ты? — повторил я, но ответа не последовало.
Неожиданно, я почувствовал удар сзади, смачный пендаль, который пришелся в самое мягкое место. Ошейник выпал из рук и полетел в пропасть. Я подпрыгнул на месте и обернулся.
— Ах ты гаденыш! — вопил Власов, размахивая руками. — Вот кто всякую дрянь в воду бросает!
Ощетинившись, я схватил книгу, чтобы та не упала в колодец. Злобное лицо деда вмиг сменилось на жалостливое. Он отошел от меня на несколько шагов, оступился и упал навзничь.
— Прости меня, Митя, дурака старого, я не хотел. Не знаю, что на меня нашло, — взмолился он и, задыхаясь, начал хрипеть.