— Как-нибудь да пойду, тебе-то что? На худой конец — другую смастрячу.
— Так другую у тебя на улице отберут, — хихикала рыжая, приближаясь ко мне.
— Не отдам.
— Опять побежишь мамке жаловаться?
— И не бегал никогда, — соврал я.
— Держи, зайчья ты кровь!
— Что значит зайчья? — нахмурил я брови.
— Это значит — быстрый и ловкий, — едко хихикала Василиса, вручая мне орудие.
Я проводил ее силуэт взглядом, пока он не скрылся за поворотом.
Хлебная корка источала такой аромат, что в животе начало урчать. Грызть хлеб на улице было стыдно — уже не маленький. Быстрым шагом, направляясь к дому, я уже представлял, как натираю ее свежей чесночиной, но, завидев открытую воротину водокачки, не смог пройти мимо.
Гера не любил гостей и всякий раз искал разные причины, чтобы не пускать к себе в рабочее жилище никого, но мне было жутко интересно, как там все устроено. На ходу придумав предлог, я подошел ближе.
Послышались голоса. Один из них я узнал сразу — хриплый, будто простывший, и родной принадлежал хозяину жилища, второй же мне был незнаком.
Подойдя ближе, я смог различить слова и понять, о чем толковали.
— Ты, Филипповна, зла на меня не держи, в хату, как ты наказывала я селиться не стану — мне и тут будь здоров дел хватает.
— Бог с ней, с хатой, Герман, — отвечал ему женский голос. — Ты, главное, не забудь за Алешкой приглядывать. У него ведь больше нет никого.
— За малым присмотрю, будь спокойна, голодным не останется, не пропадет. Но и папкой ему стать мне не в пору — у самого уже песок из сапог просится.
Голоса умолкли. Я ступил за порог. Внутри пахло сыростью, копченым салом и заваркой. Было темно и прохладно. Над верстаком, склонившись, висела икона Николая Чудотворца, а дальше были развешены рыбацкие сети.
На верстаке тусклым огнем горел керосиновый примус, света которого хватало в обе стороны лишь на пару локтей взрослого человека. Но и того хватило, чтобы я смог различить березовый табачный кисет, какие-то книги, которые скорее всего шли на растопку, потому как Гера был неграмотным. Еще я разглядел давно потерявший свой блеск от постоянной копоти средних размеров самовар.
Посередине комнаты стоял металлический чан, высотой до потолка, увешанный всякими вентилями, приборами, и большими гайками на каждом стальном поясе, которых было не меньше четырех по всей высоте. Аккуратно переступая через разбросанный инструмент, я продвигался вглубь комнаты, но Геры по-прежнему не было видно. Крупная капля, слетевшая с потолка угодила на темя, заставив меня вздрогнуть.
— Гера? — приблизившись к створу ворот проговорил я.
— Кому Гера, а кому Герман Ефимыч… — недовольным хриплым голосом раздалось где-то в углу.
— Я тебе хлеба принес.
— Ты же здесь не за этим? — доносилось из глубины.
— Батя велел прийти к нам, дело у него к тебе.
— Дело, это хорошо. — приближался голос, очерчивая в темноте знакомую фигуру старика. — Мне вот только морду закончить плести, — подойдя вплотную добавил он.
Мордой называли рыболовную снасть, которую плели из прутьев. Она имела два конуса разных диаметров, скрепленных между собой ободами, для того чтобы рыба могла заплывать в сосуд, без возможности выплыть обратно.
Дух от Геры исходил такой, что можно было комаров выкуривать без дегтя.
Оставив ему обещанную булку хлеба, я отправился домой, так и не узнав, с кем он толковал.
Смеркалось.
В постели, прочитав вечернюю молитву Пресвятому духу, я повернулся к стене. За окном, где-то вдали, слышался редкий лай собак и стрекот кузнечиков. Постукивание глупых мотыльков о стекло дописывали картину деревенской ночи. Лунный свет падал на спинку кровати и уголок ковра, подсвечивая его узоры. Пальцем я выводил на нем буквы, как нас учили в школе, придумывая им смешные имена.
Движения моей руки заставляли старую деревянную кровать издавать неприятный скрип, и она напоминала деревянную лодку, качающуюся на волнах в ночи.
Дописывая пальцем очередную букву, я почувствовал волну неприятного прохладного воздуха, словно кто-то отворил окно. Запах был похож на пихтовый, только с гнилью. В этот же момент до меня донесся протяжный скулеж Грея, который я не слышал с тех пор, как батя пару лет назад случайно наступил ему на лапу.