— Да, что с тобой?! — не унимался старик, пытаясь привести меня в чувство.
Я не мог не вымолвить ни слова.
— Чудик, да ты белый как простыня..
— Ба-а..! — я учился говорить заново.
— Ну?
— Лорд с цепи сорвался! — прижимаясь к прокуренной тельняшке, с трудом выдавил я из себя.
— Эх ты! — засмеялся он — Он же дальше ограды никогда не выбегал, нужен ты ему два раза, будь он неладен!
— Нужен! — выкрикнул я и разрыдался.
Герман по-отечески крепко прижал меня к себе и сказал:
— Ты почему не пришел ко мне на водокачку, когда я тебя звал?
— У нас Грей совсем занемог, — всхлипывал я. — Я пошел к бабке, думал, может, отвар какой даст.
— И что, дала? — усмехнулся Гера.
— Ее нет дома, — соврал я, уставившись на свои сандалии.
— Ну, может уехала куда или в стайке управляется. Чего реветь-то?
— А я и не реву! — огрызнулся я.
— Ну, вот и молодец. Не ходи туда Митька больше. И от внучки ее держись подальше — не пара она тебе. Сегодня вечером, к девяти, я пойду на болото — экраны проверять. Хочешь со мной?
— Конечно хочу! — радостно вырвалось у меня. — У меня тоже экран имеется!
Старик повернулся и пошагал в сторону своей водокачки.
— Горилка не поможет ему, — кинул он в след.
— А что поможет? — мои слова полетели вдогонку глуховатому старику и остались без ответа.
«Откуда Герман узнал, что я хотел дать Грею самогонки? Ведь я об этом только маменьке рассказал», — размышлял я, направляясь в сторону дома.
Шаркая по тротуару ногами, я думал о Василисе, и о ее бабке — колдунье. Как Рыжая может спокойно жить, если такая в доме нечисть гуляет? «Откуда же там взяться иконам», — подумал я, поднимая одну из досок тротуара на предмет поиска дождевых червей. «А может она держит ее в заточении и питается ее молодой энергией? А ее ли это внучка?» У меня возникало все больше вопросов. А ответов не было.
Отворив калитку своего дома, я подошел к Грею. Он свернулся клубком и дрожал. Моя рука потянулась к его ушам, как вдруг я услышал строгий голос отца:
— Не трогай его!
— Почему? — поднял голову я.
— Это может быть зараза. Мужики в лесу толковали, что в соседней деревушке знали случай, когда от собаки чуть вся семья не помёрла.
Я отошел от Грея, зная, что перечить было нельзя, и надеясь на то, что отец уйдет, а я все-таки обниму своего больного друга.
Батя, докурив папироску на крыльце, зашел в дом, и я сразу кинулся к Грею.
— Я тебе что сказал! Ты что не понимаешь?! — приоткрыв дверь разразился криком отец. Потом добавил:
— Поди на кухню, мать зовет!
Делать было нечего. Я ретировался.
Сидя на летней кухне, маменька отчитывала меня за грязные вещи и новую дырку на коленке моих вчера еще новеньких штанов.
— Ну я же просила быть аккуратнее, Митя! Ты что, не понимаешь, что это плохо отстирывается?! — завела она свою песню.
Отец осуждающе качал головой, сохраняя суровый вид.
— А книжку, которую ты бросил на завалинке? Она вся промокла под дождем! Ну разве так можно с вещами обращаться? Мы уж с отцом обрадовались, думали сын за голову взялся… Я просушила ее на печи, обернула в газету и положила в твой ящик. Еще раз увижу, что бросил — отдам в школьную библиотеку!
Глава 8
Не из простых
День подходил к концу. Я приготовил экран и стал ждать девяти часов. Но тут вспомнил о книге и открыл письменный ящик. Аккуратно взяв ее в руки, я начал разворачивать бумажную обертку. Книга ощущалась неестественно тяжелой и была толщиной в три пальца взрослого человека. Ее обложка оказалась выполнена из грубой и толстой кожи темно-коричневого цвета, на которой виднелись выдавленные символы, непонятные мне, а корешок был чистым и гладким. Она источала неприятный запах, похожий на тот, который я ощутил при ее появлении — гнилостно-хвойный, напоминавший дух от покойника.
«Где-то я уже видел такое», — подумал я и стал изучать дальше.
К моему удивлению, я обнаружил, что лицевая и задняя стороны обложки были прочно стянуты двумя кожаными ремешками, концы которых заканчивались маленьким бронзовым замочком.
Я вновь почувствовал то легкое головокружение, что ощущал в первый раз, когда держал книгу в руках. «Как же ее читать?» — подумал я и сунул вещицу обратно в шкаф.
Тишину нарушил удар камешка об окно моей комнаты. Отодвинув тюль, я увидел добрую беззубую улыбку.
— Готов, морячок? — крикнул Гера через забор. На нем был смешной балахон из брезентовой ткани темно-зеленого цвета.