— Тогда меня тоже убей! — рыдал я.
Отец схватил меня за руку и оттащил. Я брыкался, упираясь ногами в землю. Отец вскинул ружье и направил на Грея. Мой крик перешел на визг.
Щелчок. Осечка.
Из-за забора выглянула Селиваниха:
— Егор, ты чего это удумал сына воспитывать ни свет ни заря?
Грей поднял голову и застыл.
Залитыми слезами глазами я видел мутную черную землю под ногами, мою руку, словно тиски, мертвой хваткой сжимала рука отца.
Выстрел.
Земля ушла из под моих ног и свет погас.
Весь следующий день я отказывался от еды и почти не вставал с постели. Ветви черемухи, подчиняясь порывам ветра, били по окну моей комнаты, за которым слышался свист. Я привстал с постели и увидел в окне дядю Гришу, мчащегося мимо нашего дома с двумя ведрами в руках. Открыв окно, я почувствовал сильный запах гари.
Спешно натянув штаны и майку, я выбежал на крыльцо и увидел столб черного дыма, который поднимался над домами на Школьной улице.
Я оторопел и по привычке посмотрел на будку в углу ограды — место выглядело безжизненным и серым. Цепь, подобно огромной мертвой змее, вилась по дощатому тротуару, заканчиваясь пустым ошейником. В пустой будке, как у себя дома, прогуливался воробей, подбирая крошки еды, оставленные Греем. Я взял рогатку и бросил в него. Он улетел.
Поспешив на улицу, я свернув на перекрестке на Школьную и увидел, что горит водокачка.
— Гера, — невольно выкрикнул я и побежал на пожар.
Красные языки пламени уже охватили здание со всех сторон. Люди передавали друг другу ведра, кричали и пытались потушить огонь, но он разрастался с новой силой.
Я жадно всматривался в толпу зевак и не видел среди них Геру. Кто-то заорал:
— Ефимыч там был?
— Да кто его, лешего, знает! Утром вроде с сетями тут крутился, потом полыхнуло, и… прости меня Господи! — слышалось из толпы.
Обежав еще раз вокруг догорающего здания, я в бессилии сел на траву у забора и опустил руки.
«Гера пропал», — подумал я, глядя на догорающие остатки водокачки. Лишь стальной чан, по-прежнему стиснутый железными ободами, остался непобежденным в этой схватке с огнем.
Я потерял двух друзей за два дня… За что мне это? Что я сделал такого кому-то на небе? Я был готов заплакать, но не смог — все слезы вышли вчера, и я просто смотрел на свои обветренные ладони.
Гера говорил, что книга поможет мне, когда будет нужно, но как? Я ее даже открыть не мог! Я вскинул голову к небесам и чего-то ждал. Над деревней нависла черная туча и закапал дождь. Я не хотел никуда уходить. Мне казалось, я должен быть сейчас рядом с ним.
Крупные капли дождя, падая на дорогу, поднимали пыль, и, казалось, она закипала под их напором. Так я просидел еще пару часов возле того, что осталось от водокачки. Собираясь с силами, чтобы подняться и пойти домой, я услышал:
— Митька, не сиди на траве, хозяйство простудишь!
В стоптанных сапогах с растрепанной ветром шевелюрой седых волос прямо по лужам шел Гера. В руке он держал ведро, доверху набитое красной брусникой.
Радостно раскинув в стороны руки, я бросился к нему навстречу.
— Ты где был?! — повиснув у него на шее, прокричал я Гере в ухо.
— Задушишь старика! — смеялся он, обнимая меня в ответ.
— Я-то думал ты того!
— Ёк макарёк! Стоит только мне отлучиться, как все идет прахом! Ну что за люди, ей-богу! — негодовал Герман и размахивал рукой в сторону дымящихся головешек.
— Главное, что ты жив, — с грустной улыбкой произнес я.
— Так я и не собирался пока на тот свет. Чего такой грустный? Живой я, не веришь что-ли?
— Отец убил Грея. Никогда ему этого не прощу!
— Не отец его убил, Митя — ответил Гера, озираясь по сторонам.
— Я сам видел!
— Его убила старуха. И лачугу мою тоже она спалила, — выпустив облако папиросного дыма, произнес он. — Ну, война так война. Даст Бог, сдюжим. Правда, Митюнь?
— Зачем? — недоумевал я.
— Затем, что у тебя есть то, что ей жизненно необходимо. А пожар — из-за хряка вчерашнего, будь он неладен.
Мы медленно шли по улице. Люди, встречавшие нас, сперва удивлялись, а потом радовались «воскрешению» Германа, а он предлагал каждому горсть брусники из ведра.
— Жизненно важное? Ты ведь про чертову книжку?
— Про нее самую.
— Но, что это за книга? Что в ней такого?
— Это продление жизни. Но простым смертным она если только в печку на растопку сгодится. Что в ней, никто не знает — замок еще никто открыть не смог. Поговаривают, что там вообще ничего не написано, страницы пустые, но это не важно, ею достаточно просто владеть, чтобы еще один век на земле провести. Видал, небось, сколько у бабки таких?