— Нет, я в кафе, у меня там назначена встреча.
— Пожалуйста. Для этого документ не нужен.
Кроме меня в кафе никого не было. Прохор опаздывал. Я занял место за столиком в углу.
— Что будете заказывать? — спросила буфетчица через пять минут.
Я подошел к стойке.
— Чашку кофе и кекс, пожалуйста.
— Постараюсь сварить по всем правилам. Вы у меня последний посетитель в сезоне.
— А что так?
— Закрываемся на лето. Откроемся только в сентябре.
— Хорошего вам отдыха.
— Спасибо. Осталось выдержать двадцать минут.
— Я жду товарища, но двадцати минут нам хватит.
В этот момент появился Прохор. Он заказал рюмку коньяка и бутерброд. Я вернулся на облюбованное место в углу зала, Прохор уселся напротив меня.
— Вот я и загнал тебя в угол, все равно получилось по-моему, — сказал он и засмеялся.
Что-то подобное Прохор проделывал и в школе. Любил изображать учителя. Неужели по старой памяти решил прочитать мне проповедь? Много времени прошло с тех пор. Сейчас такие фокусы со мной не проходят.
— Здесь нам никто не помешает. Я смогу рассказать тебе правду, — сказал Прохор торжественно.
Хорошее начало разговора. На миг я почувствовал себя настоящим шпионом, которому источник сбрасывает ценную секретную информацию. Люблю неожиданные фразы. Они говорят или о том, что человек уверен в себе, или что он пытается сбить собеседника с толку. Во всяком случае, Прохору удалось меня заинтриговать.
— Разрешаю тебе врать, — ответил я. — Исследование будущего, как правило, связано с анализом недостоверной болтовни. Будущее — есть результат глупых ошибок и непростительных заблуждений.
— Это ты о чем?
— Смело вешай мне лапшу на уши, так все делают.
Отлично! Теперь я чувствовал себя увереннее. Для чего мы встретились? Это была не моя инициатива, значит, я зачем-то понадобился Прохору. Он наверняка приготовил для меня специальную речь-агитку, рассчитывая, что это поможет без особого труда добиться цели. Слышал я, что есть психологи, которые умеют вызывать у собеседников нужную реакцию, особым образом расставляя свои слова. Люди, обученные ими, хороши, когда разговор идет по составленному алгоритму, но теряются, когда их планы нарушаются. Одна фраза, разрушающая первоначальный сценарий, — и приходится перестраиваться по ходу дела, выкручиваться, импровизировать. А это не просто. Нужен гибкий и живой ум. Вот я и проявил инициативу, сбил Прохора с первоначальной программы. Это было разумно. Теперь Прохору будет значительно труднее скрывать свою цель. Обязательно скажет что-то лишнее, что и требуется в данных обстоятельствах.
— Я буду с тобой откровенен.
— Ты сказал, что я тебе интересен, как мизантроп. Но для мизантропа твои слова о правде и откровенности — пустой звук. Все люди лгут, никому нет веры. Ты ведь человек, а значит…
Это я, конечно, приврал, побороть вредную привычку верить людям мне пока не удалось. Но необходимо было сказать что-нибудь резкое и грубое, чтобы Прохор не мог больше придерживаться первоначального алгоритма. Чем неувереннее он будет себя чувствовать, тем я больше узнаю о цели встречи. Мне все еще было любопытно.
— Ты прав. Но дело в том, что я уже не совсем человек. Ко мне нельзя подходить с общей меркой.
— Совершил эволюционный рывок или деградируешь? Иногда эти зигзаги трудно различить.
— С некоторых пор, я — другой.
Я почувствовал к Прохору симпатию. Другой — это он хорошо придумал. Я бы и сам с удовольствием сказал про себя что-то подобное, вот только становиться другим мне не хотелось, меня устраивало то, что я человек.
— Молодец, что тут скажешь. Хорошо придумал, — сказал я, чтобы поддержать разговор.
— Хочешь ли ты стать одним из нас?
— Нет.
— Странный ответ для мизантропа.
— Мы, мизантропы, не привыкли подчиняться общим правилам. Всегда говорим только то, что хотим. Нас не беспокоит, понравятся ли кому-нибудь наши слова или вызовут раздражение.
— Своеобразное проявление честности?
— Нет. Это пофигизм.