Лида была права. Моя беда была ее бедой. Признаюсь я в этом или нет, суть дела не изменится. И я рассказал про странное предложение Прохора и про то, как человек по имени Карачун зарезал его кинжалом, на котором полно моих отпечатков пальцев. Шансов доказать, что это не я убил Прохора, было очень мало. Показаний буфетчицы — а она видела нас с Прохором в кафе, — и отпечатков на стакане и кинжале вполне достаточно, чтобы засадить меня в тюрьму. Я представил, как пытаюсь что-то такое лепетать в свою защиту, — но кто будет слушать? Улики подобрались стопудовые.
— В полицию Карачун меня решил пока не сдавать. Он требует, чтобы я выполнял условия договора и работал на него. Насколько я понял, он действует не самостоятельно, а по приказу какого-то Хозяина, так он назвал человека, который послал его проверить, скрепил ли я свою подпись каплей крови, и заодно зарезать Прохора, выполнившего, как было объявлено, свое жизненное предназначение до конца. Теперь на Хозяина должен буду работать я.
— Прекрасная фантастическая история, — сказала Лида. — Можно написать хорошую книгу про шпионов.
— Ты способна думать о чем-то кроме литературы?
— Иногда удается, но не часто.
— Ты же хотела написать про моих одноклассников? — напомнил я.
— Они и будут шпионами!
— Сейчас твое умение сочинять истории не поможет.
— А вот тут ты ошибаешься. Правильно построенный сюжет способен очень многое прояснить даже в самой запутанной истории. Дело не в том, что писатели умные люди (хотя я этого не отрицаю), просто в нашем мире чудес не бывает, события и происшествия подчиняются причинно-следственным связям. У каждого действия есть своя причина. Если в придуманном рассказе не сходятся концы, значит, писатель напортачил, недоработал. Наша задача — придумать сюжет, который объяснил бы смысл известных фактов.
В общем, Лида предложила мне принять участие в литературной игре. То, что речь идет о наших жизнях, ей в голову не пришло.
— Понимаешь, нам не до шуток, в полиции со мной никто разговаривать не будет, — попытался я вернуть ее на грешную землю.
— Знаю.
— Хочу я или нет, мне придется подчиниться врагу. Потому что это не игра, а наша жизнь!
— Выбор у нас, действительно, небольшой. Например, мы можем признать свое поражение. И тогда понятно, что нужно делать, — сядем на диван и хором заплачем, проклиная судьбу. Или начнем бороться. Заметь, у нас есть одно неоспоримое преимущество.
— Какое?
— Ты не обещал, что будешь играть по правилам своих врагов. Вот они удивятся, когда узнают, что мы решили придумать другие правила, собственные, устраивающие только нас.
— Не существует никаких «других» правил. Я даже не готов считать игрой все, что со мной происходит.
— Правильно, не играй с врагами в поддавки! В любом случае останешься в проигрыше. Мы будем делать только то, что нам выгодно. Это и будут наши правила.
Приятно было наблюдать за тем, с какой решимостью Лида взялась меня защищать. Но я все равно чувствовал себя виновным. Если бы не моя болезненная страсть к изучению будущего, жили бы мы припеваючи. Казалось бы, что может быть меньше связано с реальностью. Кто мог подумать, что работа с доступными материалами из Сети закончится крупными неприятностями?
— Я смотрю, твой мозг сейчас работать не в состоянии. Ты же у нас тонко организованная особа.
Пришлось кивнуть. Лида была права.
— Значит, мне придется думать одной. Ты способен осмысленно отвечать на вопросы?
— Попытаюсь.
— Отлично! Начнем. Что от тебя требуют враги?
— Я уже говорил. Они хотят платить мне деньги за исследование будущего.
— Очередные заказчики?
— Заказчики-убийцы.
— Но они интересуются будущим?
— Они считают, что моя работа поможет им построить новую Утопию. Речь идет о каких-то постлюдях.
— Почему им понадобился именно ты?
— Мне-то откуда знать?
— Понятно. Наука — это странное занятие. Что бы ни придумали ученые, обязательно найдутся люди, которые попытаются использовать их результаты в своих грязных целях.