Мизантроп

               — Бред, — сказал я. — Меня вызвал заказчик для того, чтобы обсудить проблемы традиционных общин. Откуда мне было знать, что вы и есть заказчик? Следить за вами никто не собирался. Будь моя воля, предпочел бы вообще никогда вас не встречать и не видеть.

               — Это понятно, — одобрительно сказал Карачун. — Но ваши слова — это всего лишь пустая болтовня. Факты говорят обратное. Ваш человек следил за мной и был пойман.

               — Не придумывайте!

               — Мы убиваем за меньшее.

               — Пока еще не убили. Значит, я нужен вам живым.

               — Верно. Однако теперь наши отношения изменятся самым прискорбным для вас образом. Я буду отдавать приказы, а вы их беспрекословно исполнять. За любое неповиновение будете сурово наказаны.

               — Как? — поинтересовался я.

               — Для начала вас лишат денежных выплат и свободы передвижения. Поживете пока у меня в подвале, вместе со своим другом. Предусмотрены и телесные наказания. Будем вас пороть, если понадобится.

               — Постойте, — сказал Куропатов. — А я-то здесь причем? Мне про вас ничего неизвестно, поэтому я не могу быть вашим врагом. Мы договорились с Уиловым сходить в ресторан. И я решил заехать за ним. Все.

               — И чем вызвана такая спешка? Проголодались?

               — Хотел прочитать Уилову свое новое стихотворение. Он любит.

               — Это можно. Я тоже послушаю.

               — Прямо здесь?

               — Не обращайте на нас внимания. Читайте для Уилова. Не заставляйте нас ждать.

               Куропатов посмотрел на меня. Я кивнул.

                                                           Как широка страна моя родная,
                                                           Как много в ней лесов, полей и рек!
                                                           И по полям, лесам ее шагая,
                                                           Встречал я много разных человек.

                                                           Одни, уставшие, с кругами под глазами,
                                                           Тебе помогут и в беде протянут руку,
                                                           А будет нужно, и поделятся деньгами,
                                                           Ведь знают жизни горькую науку.

                                                           Других увидишь — и замрешь от страха,
                                                           Им стыд и ум всегда заменит сила.
                                                           Под ними все у нас выходит прахом,
                                                           Но их земля, увы, всегда носила.

                                                           Коню подрежут незаметно стропы,
                                                           И подтолкнут тебя локтем на плаху.
                                                           И скажут: да пошел ты в …
                                                           Или, как вариант, иди ты на …

                                                           О, наша жизнь, трагическая повесть
                                                           С таким тяжелым и простым сюжетом!
                                                           Весы, где на одной из чашек совесть,
                                                           А на другой кулак с кастетом.

               — Вы считаете меня подлым человеком, отвергающим мораль и совесть? — с явной угрозой в голосе спросил Карачун.

               — Повторяю, я про вас ничего не знаю, поэтому что-либо предполагать не готов.

               — А напрасно! — расхохотался Карачун. — Я именно таков! И нет у вас оружия против меня, потому что мораль не ограничивает мои поступки и решения. Нет подлости, которую бы я не совершил ради великой идеи.

               — Интересно, — сказал Куропатов.

               — То ли еще будет! — ответил Карачун.

               В зал, между тем, вернулись Ольга, майор Котов и профессор Снеговой. На меня они смотрели с явным осуждением. Это было удивительно, ведь я не сделал им ничего плохого, даже ничего обидного не сказал.