Несмотря на твердую уверенность своей матери, Никита не страдал агорафобией. Его не пугали большие и открытые пространства. Нет, он боялся кое-чего похуже – людей. И страх этот был не из той породы, какую обычно выискивают психиатры. Он не был вызван дисбалансом химических веществ в мозге после перенесенной травмы или чего-то такого. Опасаться людей у Никиты были все основания. Другое дело, что эти опасения со временем переросли в почти настоящую вредную привычку, запершую его в четырех стенах на шее у матери.
«Все будет в порядке, — подумал Никита, смотря себе в глаза. — Не все они злые. Не все агрессивные. Сегодня тебе никто не навредит. Вот увидишь. Все будет в порядке».
Он тяжело вздохнул, нервно поправил фитнес браслет на запястье и пошел в коридор, обуваться.
Идея с фитнес браслетом пришла к нему в тот же день, когда он впервые за долгие годы решился пойти прогуляться. Смысл был в том, что датчик, отслеживавший местоположение браслета, был соединен не с его телефоном, а с телефоном матери. Так Никита лишний раз страховал себя на тот случай, если неизвестные недоброжелатели захотят его похитить. Ну, а если маньяк прирежет его и закопает где-то в пригородном лесу, на поиски тела у полиции уйдет гораздо меньше времени, чем обычно.
Сегодня Никита решил обуть новые белые кроссовки. Ему их подарила мать, узнав, что он хочет снова начать выходить из дома. Раньше столько радости в ее глазах он видел только дважды, на выпускном в школе и, когда он вернулся из института с дипломом о высшем экономическом образовании. Она была так возбуждена его искренним порывом избавиться от «агорафобии», что совершенно не сопротивлялась идее с фитнес браслетом, хотя и не до конца понимала ее сути.
Завязав шнурки, Никита остановился у входной двери и замер. Он сжимал в потной ладошке ключи и мысленно прогонял в голове все возможные сценарии «негативных» встреч с жильцами подъезда, и варианты их решения. В действительности это был лишь повод хотя бы ненадолго отсрочить выход на улицу. Небольшая заминка перед экзекуцией.
— Ну, с богом, — наконец, сказал вслух Никита, открыл дверь и вышел из квартиры.
Вернулся он в нее через пару секунд потому, что забыл карты. Не разуваясь, он на пятках, чтобы не оставлять следов проковылял по коридору обратно в комнату, схватил с комода колоду коллекционных игральных карт и сунул ее в карман. Затем, по суеверной привычке глянул в зеркало на дверце шкафа и снова ушел. На этот раз навсегда.
***
Сегодня конечной точкой маршрута Никиты был парк Пушкина. Он собирался устроиться в не особо оживленном его углу, на лавочке, и посидеть там, если повезет, с пару часов. Наблюдение со стороны за прогуливающимися мамашами с колясками, да за бегунами, наполняющими парк в это время дня, должно было немного приблизить его к человеческому обществу.
И первой сложной точкой маршрута, естественно, был лифт. Дом, в котором жила мать Никиты, а соответственно и он сам, насчитывал четырнадцать этажей. Само собой, в таких условиях лифт превращался в проходной двор, где каждый встречный-поперечный норовил нарушить раздувшееся за время отшельничества личное пространство Никиты.
Пройдя мимо электрических счетчиков и отверстия мусоропровода, Никита остановился у кнопки лифта. Она была старая, как и сам дом. Краска вокруг нее облупилась, а в центре от многочисленных нажатий в металле образовалась вмятина. Сама же панель, окружавшая кнопку, была сильно опалена снизу. Об этом позаботился некогда живший на этаже хулиганистый пацан. Куда он подевался Никита не знал. Возможно, переехал вместе с родителями, а может быть вляпался в неприятности и… С такими, как он всегда случаются неприятности…
Никита нажал на кнопку, отгоняя плохие мысли о судьбе хулигана. Двери лифта разъехались в стороны и как на зло внутри кто-то был. Какая-то низенькая крупная женщина в цветастом сарафане со свернутой сумкой подмышкой. Она безразлично посмотрела на Никиту.