Проводник говорил правду. Он действительно не знал усталости. Гриша понял это, наблюдая, как тот резво и без передышек вскарабкивается на уступы, перепрыгивает с камня на камень, преодолевает одно препятствие за другим. В какой-то мере сейчас он напоминал Грише его самого. Только вместо сложного ландшафта, ему приходилось бороться с собственным телом.
— Ты знаешь, я ведь не всегда был таким, — на середине подъема Гриша снова подал голос. Он праздновал еще одну маленькую победу. На этот раз ему удалось слегка пошевелить безымянным пальцем. Конечно не всем, только крайней фалангой. Но это на одну фалангу больше, чем ничего.
— Каким? — переспросил проводник. — Убийцей? Подлецом? Душ похитителем? Иль нарушителем законов мирозданья?
— Что ж ты такой душный, а? Может я тебе открыться пытаюсь? Может я осознал все и хочу покаяться? А ты все заладил со своими этими поэтическими речами. Ты над всеми так издеваешься или это я такой особенный?
— О да, Григорий, ты особенный поверь. Но об особенностях этих говорить мне тошно. Уж если осознал свои грехи, тогда я, так и быть, хранить молчанье буду, пока ты исповедь свою закончишь. Не первую и не последнюю ее услышат эти камни. Им все по силе вытерпеть. Но знай, что твои речи не смогут изменить маршрута нашего конечной точки. Судьба твоя была предрешена самим тобою. Пройдешь ты реку вброд иль не пройдешь, но встретишься в ее пучинах с тварями и это неизбежно. Так что вещай, послушаю опять, как тот, что был силен при жизни, пощады просит.
— Ни о какой пощаде я просить не собирался. Смотри, чтоб ты сам о ней не попросил. Ишь чего… — он замолчал, выбирая тему для разговора. Сам Гриша ни о чем с этим надоедливым типом говорить не хотел, но ему нужно было каким-то образом отвлекать его внимание от невидимой работы над высвобождением из таких же невидимых пут. — Я не всегда был таким, какой я сейчас. Понятно? Это вынужденная мера. Меду прочим, в детстве я пай мальчиком был. Родителей слушался, оценки хорошие получал. Но потом понял, что все это не имеет никакого смысла. Ничего в этом мире вообще не имеет смысла. Люди рождаются, проживают свои маленькие жизни, а потом умирают. Все их поступки, все принятые решения по сути ничего не меняют. Человечество идет вперед, совершает научные открытия, улучшает жизни рядового потребителя. А дальше-то что? Война за ресурсы на ближнем востоке? Море пролитой крови ради горстки богачей, набивающих карманы. Полеты в космос? Отправки зондов на другие планеты? Но ради чего? Все равно мы засрем Землю раньше, чем успеем свалить с нее. По сути люди только тем и занимаются, что забивают отведенное им время вредными привычками, религией, войной, телевизором… Да чем угодно, лишь бы не думать «а что же дальше?» Все так и будет крутиться в угоду нелепому сюжету. Актеры будут выполнять отведенные им роли. Приходить на сцену и уходить с нее, пока в один прекрасный момент режиссеру не надоест, и он не прикроет к чертям собачьим эту второсортную пьесу.
Грише еще ни разу не доводилось озвучивать эти мысли вслух. Это немного распалило его, подлило масла в огонь, заставило понервничать, что в свою очередь помогло высвободить второй палец.
— И когда я все это понял, — он продолжил говорить, едва сдерживая внутреннее ликование, — внутри меня будто что-то перевернулось. Будто кто-то дернул рубильник и все стало на свои места. Я осознал свое место в жизни. Понимаешь? Я, наконец, нашел проблему. А мой отец часто говорил, что если найти проблему, точно определить ее причину, то решение придет само собой. Вот оно и пришло.
— О, какова ирония. Отец же тот от заблуждений твоих первой жертвой пал.
— Ты сказал, что не будешь перебивать.
— Я обещал, что исповедь твою не стану нарушать речами. Но ты не исповедаться решил, но безумием своим похвастать.
— Так значит ты думаешь, что я сумасшедший?
— Я боле, чем уверен.
— В принципе, я раньше тоже так частенько подумывал. Но знаешь, что? Я отобрал у этой пьесы уже двоих второстепенных персонажей. Это сделало меня сильнее. Объективно сильнее. Я могу железо голыми руками гнуть. Иногда я подумываю, что это своего рода повышение. Я поднялся из ничего незначащих персонажей во второстепенные. Что это, как не доказательство моей правоты? Так что да, с моей головой все в порядке, проводник.