— Здрсть… — промямлил тот едва слышно и вошел в лифт.
— Здрсть, — в ответ выдохнула женщина.
Никита встал рядом с ней и нажал на кнопку первого этажа. Лифт поехал вниз, натужно скрипя и чем-то громко щелкая.
От близости с незнакомым человеком у Никиты перехватило дыхание, внутри все сжалось, а ладошки покрылись холодным и липким потом. Сам того не заметив, он достал из кармана колоду карт и принялся нервно вертеть их. Заметив движение, женщина посмотрела на пересыпавшиеся из руки в руку карты.
— Хотите фокус? — вдруг спросил Никита и тут же пожалел об этом. Мысленно он молил о том, чтобы она отказала, ведь если нет, тогда ему придется все же что-то показать. А как это сделать, когда твои пальцы дрожат и не слушаются?
Никита влился в странный мир карточных фокусов совершенно случайно, когда ютуб ни с того ни с сего предложил ему посмотреть короткое обучающее видео одного из зарубежных фокусников. В тот момент, познав маленькую тайну, он почувствовал себя так, как не чувствовал уже очень давно. Прикоснувшись к загадке, он ощутил чистую детскую радость. Такую, о какой люди с возрастом забывают. Это было сильное чувство. Пьянящее, как алкоголь, вызывающее зависимость. С тех пор сидя в добровольном заточении в маминой квартире, Никита с жадностью поглощал все знания о карточных фокусах, до которых мог добраться с помощью интернета. Он тренировал движения, развивал ловкость пальцев, заучивал маленькие истории, которыми разбавляли свои представления знаменитые фокусники. Долгие часы он проводил перед зеркалом, показывая фокусы самому себе снова и снова, надеясь в один прекрасный день побороть себя, выбраться на улицу и поделиться своей радостью с другими. К тому же, он рассудил, что образ фокусника с его заранее подготовленными фразами и движениями может послужить отличной защитой в общении, сгладить углы, так сказать. С его помощью знакомство с новыми людьми может стать не таким тяжелым. Как же он ошибался…
Женщина недовольно вскинула бровь, после чего запихнула скрученную сумку поглубже подмышку, видимо, ожидая, что ненормальный сосед по подъезду собирался ее отнять, и молча отвернулась.
Если бы душа Никиты Разумкова была оркестром, то сейчас все инструменты до единого в нем сфальшивили.
***
Парк Пушкина находился всего в двух кварталах от дома Никиты. Около восьмисот метров. Тысяча пятьдесят четыре шага. Сто пятьдесят шесть вдохов и столько же выдохов. Он точно знал эти цифры. Он считал их. Он смотрел себе под ноги, поднимая взгляд только на перекрестах, чтобы убедиться, что его не собьет машина, и считал. Каждый вдох, каждый шаг. Он видел ритмично мелькавшие снизу белые кроссовки, асфальт с трещинками, сквозь которые то там то тут прорывались одинокие травинки. Он не смотрел по сторонам, боясь встретиться взглядом с кем-то… с кем-то, кто мог бы причинить ему вред. Никита прекрасно знал, в каком городе живет. Все эти новости в интернете про пьяные драки, грабежи среди бела дня, про то, как люди готовы убить за жалкие копейки, только подливали масла в огонь нервного расстройства. Считая шаги и вдохи, он опасался, что сам того не заметив — как это случилось с картами в лифте — может вдруг поднять голову. И кто знает, что тогда может произойти? Кому может не понравиться его сочащийся страхом взгляд? Ведь злые люди, как известно, чуют твой страх. Они умеют это, как умеют собаки или волки. Они видят слабость в движениях, в манерах, в походке, в глазах. Но если не смотреть на них, если идти молча, считая шаги и вдохи, тогда ты становишься невидим для них. Ты превращаешься в смутную тень на периферии их зрения. Нужно только смотреть вниз и считать. Смотреть и считать…
До высокой арки, знаменовавшей вход в парк Пушкина, было ровно тысяча пятьдесят четыре шага, сто пятьдесят шесть вдохов и столько же выдохов.
***
Никита нашел подходяще для своих целей местечко довольно быстро. До затворничества он бывал в этом парке много раз и прекрасно помнил, на каких дорожках обычно бывало меньше всего людей и какие лавочки чаще всего пустовали.
От осознания того, что почти половина сложной «трассы» пройдена, Никита слегка расслабился. Он уже не так сильно сутулясь и чаще смотря по сторонам прошел по центральной аллее парка мимо прямоугольника сухого фонтана, который запускали всего два раза – на сдаче работ и во время приезда какой-то шишки из правительства. Потом обогнул большую круглую клумбу, плотно засаженную какими-то ярко-красными цветами, и спустился в дальнюю часть парка. Туда, где пролегала четкая граница между более-менее ухоженным общественным пространством и лесопосадкой, отделявшей основную часть жилых кварталов от промышленной зоны.