— Да… Нет худа без добра.
— Ага. Говорил же я ему, чтобы не лез, а он не послушал…
— Ну, значит в следующий раз будет слушать.
— Сомневаюсь. Петя у нас тугодум. Ему нужно еще разика два, как минимум, зарядить, чтобы запомнил. Он и книжки по работе так читает. Не учит, а зубрит.
— Ну хоть живой, и на том спасибо.
— Слушай, Рупор, — Дудка посмотрел на солнце, думая, задавать ли вопрос, который долгое время вертелся у него на языке.
— Это я, — решив разбавить паузу сказал бездомный.
— Мне интересно, а как ты на улице оказался?
— Ну, то же мне, спросишь…
— Если не хочешь, можешь не отвечать.
— Та я может и хочу, но не знаю, как.
— В каком смысле, не знаешь, как? У тебя дом сгорел? Или может ты его пропил?
— Не-е-е, — протянул Рупор, отмахнувшись. — Мало ты, Степка, про нас, бродяг, знаешь. Большая часть наших не погорельцы, да и пить стали уже опосля, как на улице оказались. Не от хорошей жизни глаза заливают. Оно же как бывает? Беды у всех похожие, но не каждый может с ними справиться. Кому не повезло, кого родные бросили, кого жулики опрокинули, а кого и государство.
— А ты из какого разряда?
— Я-то? Я сам по себе. Не поверишь, но я такую жизнь выбрал. Как-то оно мне больше по душе, чем на заводе гайки крутить от зарплаты до зарплаты.
— Знаешь что, Рупор, ты прав. Не поверю. Чтобы человек сам по себе бомжевать пошел…
— Ну это смотря как посмотреть.
— Да как не посмотри. Ни еды тебе нормальной. Ни воды чистой. Ни помыться, ни побриться. Вещей не достать. Задницу, в конце концов, не вытереть по нормальному.
— Это все шелуха, Степка. Ради свободы духа и черствый батон с майонезом неделю жрать будешь, и жопу лопухом вытрешь. Тут у кого какие ценности в жизни. Я хоть и могу мало, зато все сам и по-своему. И никакое начальство мне не трезвонит и мозги не делает.
— Вот с начальством это я согласен, — кивнул Дудка. — Иногда такое попадется, что лучше сразу бомжевать.
Он уже по привычке посмотрел на часы. Большой циферблат показывал половину второго. На маленьком по-прежнему было без одной минуты полночь.
— Спешишь куда? — поинтересовался Рупор, заметив, как изменился взгляд Степы.
— Нет… — задумчиво ответил тот. — Слушай, а ты поесть нормальной еды хочешь? Ну, в смысле, чего-нибудь получше черствого батона с майонезом.
— А что? Угощаешь?
— Да. Я тут недалеко живу. Могу тебе сварганить чего-нибудь вкусненького. Обед, как ни как. М?
— Обед, это хорошо, — кивнул Рупор. — Обед, это я завсегда. — Он бережно встряхнул ногой, отчего воробей, уже начавший дремать, встрепенулся, спрыгнул на бетон и недовольно чирикнул. — Только непонятно мне, откуда такая щедрость? Сначала пиво мне приносишь. Теперь, вот, обедом накормить решил. На органы меня сдать захотел? Так они у меня просроченные лет на десять, не меньше.
— Хороший ты человек, просто, — ответил Дудка, вставая со скамейки. — Мне с тобой приятно разговаривать, а это, можно сказать, уникальный случай.
— Ну, раз уникальный… А ты точно ничего плохого со мной не сделаешь?
— Нет, — Степа улыбнулся и мотнул головой.
— Ладно, тогда пойдемте жрать, пожалуйста. Только ты это, погоди маленько. Я щас!
Рупор вскочил со скамейки и, на ходу поправляя пальто, отправился прямиком к двум старушкам, прятавшимся в тени по другую сторону аллеи. Завидев приближающегося бездомного, они тут же оживились, нервно схватились за буклеты и начали о чем-то перешептываться. Сблизившись с ними на расстояние метров двух, Рупор резко схватился за полы своего пальто и распахнул их. Старушки замерли в изумлении, после чего второпях побросали буклеты на выгоревшую траву и, поддерживая друг друга под локти, засеменили прочь по аллее.
— Ты чего, эксгибиционист? — спросил Дудка, когда бездомный вернулся к скамейке.
— Кто? — переспросил Рупор.
— Ну, любитель причиндалы свои прохожим показывать, — он кивнул на пальто.
— А, не. Но для бога на что только не пойдешь.
***
Дома Степу с порога встретил робот-пылесос. Он каким-то непонятным образом умудрился наехать на туфлю, стоявшую у шкафа, и перевернуться.