— Ну хоть кого-то наша милиция бережет… — хмыкнул Рупор, наливая еще.
— Это еще что, — Дудка поднял рюмку, но пить пока не стал. — Оказалось, что по фамилии Рома этот – Игнатьев, и с Гришей они когда-то в одной школе учились.
— Вот так да-а-а…
— Мало того! Они были одноклассниками!
— Ну, маленький город – тесный город, — Рупор пожал плечами. — Тут все друг-другу родственники, или трахались. Ну, так что, за совпадения?
— За совпадения, — они оба выпили. — Но это еще не конец. Именно благодаря Грише Рома Игнатьев пошел работать в полицию. Он со мной поделился, когда в больницу приходил. История мутная. Они в школе собрались вместе то ли пиво пить, то ли что-то такое, а Гриша возьми, да и упади на асфальт. Ни с того ни с сего. И прямо башкой о бордюр. Рома сказал, что испугался тогда до чертиков, что одноклассника убил. Ну и дал деру, пока никто не видел. А потом ему так стыдно стало, что он человека в беде бросил…
— От того и ментом работать пошел?
— Ага. Комплекс вины, — Дудка опять посмотрел на часы.
— Спешишь куда?
— Нет. Просто привычка дурацкая. Прилипла и все. Никак отделаться не могу. Как зуд в ладошке, только хуже.
— Степка, — Рупор отложил вилку и сцепил пальцы замком, словно заправский дознаватель, — ну что ты все отговариваешься? Я ж вижу, что оно тебя гнетет. Ну так вот мы, сидим тут, с тобой. Ради чего? Ради разговора. Так говори.
Дудка нахмурился, явно что-то обдумывая, после, не чокаясь, выпил еще и почесал затылок.
— Конец света, Рупор. Вот, что меня гнетет. Видишь мои часы? — он повернул руку так, чтобы бездомному было удобнее различить циферблаты. — Они не простые. Им около четырехсот лет. В первую мировую войну над ними поработал талантливый алхимик и гностик. Они называются Гносис. Вот, — он показал пальцем на переднюю панель, — эти большие стрелки показывают обычное время. Никогда не отстают, никогда не спешат. Заводятся сами по себе. А вот эти, что поменьше – совсем другое дело. Алхимик заложил в них оккультный механизм, ведущий отсчет до конца света. Когда обе стрелки сойдутся на полуночи…
— Так это… — Рупор придвинулся и прищурился. — Они же уже.
— Не совсем. Без одной минуты.
— Значит не зря я то бомбоубежище присмотрел. Вот как чуял, что пригодится. Токмо за одну минуту мы туда не добежим. Погоди, так это чего получается? Ты меня на последний раз поесть пригласил?
— И да, и нет. Время на маленьком циферблате идет неравномерно. Оно скорее метафорическое, чем точное. Чтобы разобраться, как это работает, мне пришлось съездить к одной ведьме. Я хотел понять, что их двигает, по какому принципу они меряют время. Она сказала, что часы видят одновременно все в мире и тогда они смотрели на Гришу Титова. Логично было предположить, что именно он являлся главным фактором, приближавшим своими действиями конец света. И мне нужно было разобраться, что именно он делал. Но по итогу, Гриша оказался обычным сумасшедшим с манией величия. Сам того не понимая, своими убийствами и каннибализмом, а может еще черт знает чем, он совершал магические ритуальные обряды, снабжая себя сверхспособностями. И когда его застрелили я думал, что маленькие стрелки сдвинутся назад. Но нет, они остановились на без одной минуты полночь. А значит смерть Гриши не отменила конец всего и даже не отсрочила его. Вот это мне покоя и не дает.
— Ну дык съезди еще раз к той ведьме, — Рупор, увлеченный рассказом, сам того не заметил, как потянулся к Степиной тарелке и, стащив оттуда кусочек курицы, отправил его в рот.
— Я уже. Первым делом из больницы к ней и отправился. Она мне даже не открыла.
— Почему?
— Обиделась. И я ее прекрасно понимаю. Из-за меня она лишилась части души.
— Слушай, а ты опасный человек, Степка. С тобой поведешься…
— И к якуту я тоже ездил, — продолжил Дудка, будто говорил сам с собой. — Тольку от него правда мало было.
— Ага, теперь еще и якут какой-то, — Рупор бессильно развел руками и тоже выпил.