— Про часы он мне ничего не смог сказать нового, зато предложил погадать по руке. Видимо, от цыган нахватался. И знаешь, что он мне нагадал?
— Да уж куда мне? Я перестал что-то понимать еще на алхимии. Давай, вываливай.
— Что ты, Рупор, поможешь мне решить загадку.
— Ой, Степка, Степка… Я бы на твоем месте гадалкам на слово не верил. Особенно якутам. У них язык, как помело. Они тебе все скажут так мудрено, чтоб ты любую ихнюю дурость под себя подумал. Тем более, откуда ты взял, что он говорил именно про меня?
— Он так и сказал: «Рупор тебе поможет». И чтобы ты знал, твой скепси… — Дудка запнулся на сложном слове. Алкоголь постепенно начинал брать свое. — Твой скептицизм мне понятен. Я его даже разделяю, но других вариантов у меня не осталось. Конечно, я мог бы сложить лапки, сесть на кресло, включить телек и ждать, пока все кончится. Но знаешь, это не в моих правилах. Работа есть работа.
— Эх… — Рупор тяжело вздохнул и потянулся за бутылкой. — Ладно, щас что-нибудь сообразим. Только нужно задиогениться как следует, пока опять философия не началась.
Они оба выпили, закусили, после чего Рупор громко хлопнул в ладоши, деловито потер их и начал: — Ну, значит, я готов. Загадывай свою загадку.
— Какую? — удивленно скривил бровь Дудка.
— Как это какую? Которую я должен помочь тебе разгадать.
— А в том-то и дело, что никакой загадки у меня нет. Только стрелки на часах. Это невидимая бомба замедленного действия. Никто не знает, где она, что она такое, но она есть и тикает.
— Ладно, что-то ты совсем поплыл. Больше тебе не наливать.
— Я, Рупор, не поплыл. Я просто устал. Ты бы знал, как сильно я устал от всего этого…
Дудка не стал договаривать, лишь раздосадовано махнул рукой и принялся за еду, которую до этого почти не трогал. Он прекрасно понимал, что Рупор всего лишь бездомный, с которым по счастливому стечению обстоятельств ему приятно проводить время. И на обед он позвал его не для того, чтобы сваливать на него свою работу, а из чистой благодарности, ради доброго дела. Эдакая минутка личного счастья, на которое у Степы почти никогда не находилось времени.
Рупор доброе дело оставлять безнаказанным не собирался. Теперь, наевшись до отвала и хорошенько выпив, он готов был горы свернуть в знак благодарности. Но гор по близости не водилось (меловые не в счет). А потому он зацепился за идею помочь Степе с его делом. Кто его знает? Может он действительно сможет разгадать загадку конца света? Или хотя бы даст толчок в нужном направлении. Но Рупор, как и любой человек, оказавшийся у порога задачи, гораздо большей, чем он сам, столкнулся со сложным вопросом «с чего начать?».
— Ты, Степка, главное, не раскисай. Оно же в жизни как? Сегодня устал, и кажется, что все, труба. Хоть в петлю лезь. А потом отдохнул немножечко и оказывается, что дела не так уж и плохи. Это я тебе, как человек знающий, говорю, — он замолчал, глядя на лениво евшего Дудку, а потом продолжил. — Знаешь, а не так уж он и неправ был.
— Кто? — буркнул Степа, пережевывая лапшу.
— Сумасшедший твой. Гриша.
— Думаешь, нам тоже нужно убивать и есть людей?
— Нет, я про пьесу, персонажей и всю эту лабуду. Только мне кажется, что если бы мир был ненастоящий, то он был бы не пьесой, а, скорее, книгой. Причем дешевой такой, в мягкой обложке. И Гриша бы в нее отлично вписался. Да и ты тоже…
— Почему именно в мягкой?
— Ну, я не знаю. Сам подумай, чтиво, честно говоря, такое себе. Его в твердом переплете никто печатать не захочет. И на уроках литературы проходить это никто не станет. Такое только в поезде читать, чтобы время убить. А еще…
Фраза про урок литературы зацепилась за возбужденное алкоголем воображение Дудки.
— Это забавно, — прервал он Рупора.
— Что? — не понял тот.
— Про урок литературы. Представь, школьный класс, полный учеников. Они сидят за партами, кто-то спереди сложил руки и терпеливо ждет начала урока, а кто-то на галерке толкается, шумит и плюется бумагой в соседей. Вдруг в двери кабинета заходит учительница, низенькая женщина лет сорока пяти – пятидесяти, в безразмерном платье, совсем не скрывающем лишний вес. Ее зовут, к примеру…
— Мариванна, — быстро сориентировался Рупор. — У меня так по литературе звали в восьмом классе.