— Есть немного. Но боюсь, сейчас ни один показать не смогу.
— Почему? — в голосе мужчины промелькнула странная нотка. Будто он уже знал ответ и спрашивал только из вежливости.
— Честно? — Никита решился на отчаянный шаг, оторвал взгляд от карт и посмотрел незнакомцу прямо в глаза. — Боюсь.
— Да что ты? — тот улыбнулся. Не удивился, а улыбнулся. И улыбка эта была фальшиво добродушной, какую обычно натягивают на себя санитары психиатрических лечебниц, успокаивающие разбушевавшегося больного.
— Я кроме мамы никому еще ничего не показывал и сильно нервничаю. А от нервов пальцы дрожат.
— Я, конечно, не эксперт, но мне кажется, что от неудавшегося фокуса еще никто не умирал.
На Никиту эти слова подействовали сильнее, чем он ожидал. Ведь действительно, что такого страшного могло произойти? В конце концов, они друг с другом не знакомы и видятся скорее всего единственный раз в жизни. Самое ужасное, что могло случиться, провали он фокус, так это то, что в мире на одного человека, разгадавшего секрет, станет больше. Да и то, это знание выветрится из головы растерянного заводского рабочего после первой же хорошей пьянки. Сотрется за ненадобностью.
Никита кивнул, несколько раз перемешал карты и показал пару простеньких фокусов. Презентация была далека от идеала — сказывалось никуда не девшееся волнение — но в целом все прошло вполне сносно. Хотя сразу после того, как он закончил мини представление адреналин врезал ему по полной. Сердце заколотилось в груди, а руки задрожали сильнее прежнего. Это было неприятное и в то же время захватывающее ощущение.
— Интересно… — протянул мужчина, слегка наклонив голову вбок. — Особенно второй.
— Спасибо, — Никита отложил карты на скамейку и вытер вспотевшие ладошки о джинсы.
— Григорий, — мужчина протянул руку.
— Никита, — он ее пожал.
— Приятно познакомиться, Никита. Всегда хотел встретить кого-то необычного… кого-то вроде тебя.
— Спасибо, — повторил он уже менее уверенно, потому что не мог определить, комплемент это или нет.
Мужчина откинулся на спинку скамейки и задумчиво посмотрел на девушку, сидевшую чуть выше по аллее. Та по-прежнему разговаривала по телефону, накручивая прядь волос на палец.
— Я вот иногда смотрю на них и задаюсь вопросом, осознают ли они свое положение?
— Кто? — не понял Никита.
— Они, — мужчина показал на девушку, — плоские, вторичные заглушки. Мужик на велике, баба с коляской, эта, вот, с телефоном. Готов поспорить, она сейчас даже не говорит. Просто сидит там и шевелит губами для пущей правдоподобности.
Никита выглянул из-за плеча мужчины, чтобы посмотреть на девушку. Та выглядела, как и пять минут назад, вполне обычно.
— В смысле, для правдоподобности?
— Она, как и те двое других – нужны только для того, чтобы сделать происходящее более живым. Чтобы создать иллюзию того, что мир вокруг не замер на месте. И других целей у них нет. Всего-лишь затычки, подпорки для шатающегося стола, картины, удачно развешанные на стене, чтобы не видно было дыр в обоях.
— Ну не знаю, — пожал плечами Никита.
— А ты присмотрись по внимательнее. Разве не замечаешь?
— Нет, — он покачал головой.
— Естественно… — мужчина тяжело вздохнул, как вздыхают учителя над безнадежными учениками. — Так все устроено. Ты не замечаешь, они не замечают… Никто не замечает. Механизм работает, как часы. Каждая шестереночка и пружинка заняты своим делом, а время все идет…
От этой странной речи, от резкой перемены в настроении всей беседы Никите стало жутко не по себе. И дело было даже не в боязни людей. Просто ощущение холода из холодильника постепенно усиливалось.
— Я вообще не фанат философии, если на то пошло, — он решил поддержать разговор, хотя сомневался, что из этого может выйти хоть что-то хорошее. Но, раз он вышел сегодня из дома, пересилил себя, так зачем отступать на пол пути? — В школе нам про нее ничего особо не рассказывали, а вот в институте... Она мне сразу не понравилась. Не наука, а черти что. Каждый дурак себе что-то там надумал и сказал, что все так и есть. А где проверки? А где доказательства? Нет, я люблю, когда попроще. Это хорошо, что преподаватель попался не принципиальный. Поставил тройку за бутылку хорошего коньяка. А так, я даже и не знаю, как бы сдавал…