Любовь Александровна жила в этом доме не по своей прихоти. Будь ее воля, она бы без оглядки переехала куда-нибудь подальше от этого рассадника проституток, алкашей, наркоманов и клопов. Вот только одиноким пенсионеркам в небольших постсоветских городках особо выбирать не приходится. Когда пенсии хватает только на еду и лекарства, а родственников, чтобы помочь – нет, единственное, что остается, так это приспосабливаться. Терпеть всех этих наркоманов, алкоголиков, проституток и клопов, надеясь, что в один прекрасный день это все кончится. Не жить, а, как говорится, доживать свое. Сцепив зубы, чтобы не расплакаться.
Кто-то может сказать, что если бы Любовь Александровна в молодые годы хорошо работала, то смогла бы обеспечить себе достойную старость. И от части он окажется прав. Какое-то время она и сама так думала. Проработав на заводе почти тридцать лет, она искренне считала, что обеспечила себе безбедную старость. Но жизнь внесла свои коррективы. Она всегда их вносит. В один не очень прекрасный день у мужа Любви Александровны, Сергея Николаевича Радинина, пропал голос. Врачи, к которым она долго уговаривала его пойти, нашли в его горле опухоль. «Рак, — сказали они. — Неоперабельный». Смертный приговор замедленного действия. И чтобы хоть как-то отсрочить неизбежное, супруги Радинины истратили большую часть накопленных на старость денег. Семнадцать месяцев – вот сколько им удалось купить. Врачи, до того настроенные пессимистично, сказали, что в сложившихся обстоятельствах такой результат можно считать чудом. Любовь Александровна была с ними в корне не согласна. Долгие семнадцать месяцев она наблюдала за тем, как ее муж таял, словно восковая свечка. Как угасал человек, с которым она прожила большую часть своей жизни. Как он медленно умирал. В последние несколько недель она только и делала, что кормила его из ложечки, выносила за ним утку, обмывала скелет, в который превратилось его тело, смотрела в его впавшие глаза и не знала, чем еще может помочь. И ничего из этого, ничего из всего того ужаса, что ей довелось пережить, не казалось ей чудом.
Потом развалился Советский Союз. Оставшиеся скудные накопления, которые Любовь Александровна по мудрому завету умершего мужа хранила на балконе, закатанными в трехлитровую банку, как по волшебству превратились в тыкву. По темному, дьявольскому волшебству. А новая пенсия, непосильное бремя которой на себя взвалило новое государство, оказалась совсем не той, на которую можно было бы прожить в трехкомнатной квартире в центре города. Но в тот момент ситуация еще не была плачевной. Подросшие и крепко вставшие на ноги на волне открывшихся новых рынков, братья Артем и Леша – сыновья Любви Александровны, пообещали хорошо заботиться о своей пенсионерке матери. И они заботились. Даже успели сделать в ее «трешке» бурно набиравший в те годы популярность «евроремонт». А потом их обоих застрелили. Какие-то парни в черных лыжных масках подъехали на не менее черном мерседесе к кафе, в котором в это время ели Артем с Лешей, вместе с «деловыми партнерами» и прошлись по ним очередью из Калашникова. Прямо сквозь большие витринные окна. После чего скрылись в неизвестном направлении.
Как выяснилось позже, сыновья Любви Александровны зарабатывали себе на хлеб и ей на «евроремонт» не совсем законным способом. Милиция, конечно, сделала вид, что активно ищет тот самый мерседес, но Любовь Александровна не желала мести. По большому счету ей было уже плевать. Никакие расследования и тюремные сроки не могли вернуть ей сыновей.
Шли годы, страну продолжало лихорадить. Остатки сбережений Любви Александровны растворились как дым на ветру и ей пришлось переехать. Она обменяла свою трехкомнатную в центре, выданную некогда заводом, на однокомнатную в малосемейке, на окраине города. Таким не хитрым, совершенно житейским образом оставшись в одиночестве с нищенской пенсией встречать девятый вал надвигающейся старости. Ничего более, чем череда неприятностей, настигшая хорошего человека.
Но, как известно, без добра не бывает худа. На второй год своего проживания в малосемейке уже баба Люба, как ее прозвали местные мальчишки, нашла друга. Она сидела на лавочке у своего подъезда, наблюдала за тем, как мимо пролетает еще один весенний день, как вдруг, в ее икру, покрытую сеткой варикозных вен, ткнулось что-то холодное и мокрое. Баба Люба охнула от неожиданности и наклонилась, чтобы посмотреть, что за гадость захотела к ней пристать. Но никакой гадости она не увидела. Под лавкой сидел котенок. Черный с белыми пятнами вокруг ушей, он посмотрел большими жалобными глазами бабе Любе прямо в душу, мяукнул и снова ткнулся носом ей в ногу. Пережившее смерть мужа и обоих сыновей, очерствевшее от множества огорчений, сердце растаяло моментально. В этот момент уже смирившаяся со своим новым титулом баба Люба снова почувствовала себя Любовью Александровной. Она снова почувствовала себя живой.