— Да и я на пенсию не выйду, — ответил Дудка. — Видишь, вот тут, — он постучал указательным пальцем по стеклышку часов.
Петя прищурился. Там, куда показывал Дудка, прямо на основном циферблате, чуть правее от центра, где крепились стрелки, находился еще один, маленький. Обычно, на таких располагался календарь, показывающий день и месяц, но на этих часах он отсчитывал второе время. Внутри маленького белого кружка были такие же маленькие стрелки. Часовая и минутная. Они показывали без семи минут двенадцать.
— Вижу, — сказал Петя. — Это что, время в другом часовом поясе?
— Нет, — Дудка покачал головой. — Эти часы показывают время до конца света. По крайней мере, мой предшественник мне так сказал.
— Время до конца света?
— Ну да. Время не настоящее, скорее, аллегорическое, но, когда стрелки сойдутся на двенадцати, всему наступит армагедец. Я думал, что это просто красивая легенда, чтобы придать часикам моральной ценности. Ну, знаешь, чтобы я их не терял. А второй циферблат, как ты и сказал, нужен, чтобы показывать время где-нибудь в Китае или типа того. Просто когда-то давно он сломался и с тех пор стрелки так и замерли. Я часы эти уже двадцать лет ношу и временами поглядываю на этот циферблат, но на нем всегда было одно и то же. Все двадцать лет стрелки стояли на без десяти двенадцать.
— Стой, — Петя часто заморгал. — Так на них же сейчас без семи.
— Вот именно, Петя. Вот именно…
4 Первый раз
Григорий Федорович Титов шел домой не спеша. Он никого не боялся, ни от кого не прятался, не оглядывался нервно по сторонам. Он просто шагал по тротуару, неся обычный пластиковый пакет ярко-желтого цвета с названием местного супермаркета, крупными буквами напечатанного на обеих его сторонах. Люди, в час пик возвращавшиеся с работы домой, проходили мимо Гриши, обгоняли его, огибали, как вода – камень, совершенно не обращая внимания ни на сам пакет, ни, уж тем более, на его содержимое. Но, если бы кто-то из них, кто-то из тех «затычек», как их называл про себя Гриша, удосужился взглянуть повнимательнее, поинтересовался бы странноватой формой пакета, то довольно быстро бы осознал нечто очень важное – что за тонким слоем желтого полиэтилена скрывается ужасная тайна. Такая тайна, которую не захочется узнать ни одному здравомыслящему человеку.
Но Гриша был уверен в своей силе. Он спокойно шел вперед, по улице Парковой и нес домой ужин. Он не обращал внимания ни на «затычки», ни на тучи, обещавшие завтра плохую погоду. Его мысли были заняты предстоящей трапезой и думал он лишь о ней.
Пройдя пару кварталов, Гриша зашел во двор углового дома на пересечении Парковой и Социалистической. Он вежливо поздоровался с бабушками, сидевшими на скамейке у подъезда. Они вежливо поздоровались с ним в ответ. Гриша знал, что при должном поведении старушки могут хорошо поддерживать его образ приятного соседа в глазах окружающих, а потому всегда с ними здоровался и перекидывался парочкой слов о том о сем, если того требовала ситуация.
Войдя в подъезд родной сталинки, Гриша поднялся на один пролет — он жил на первом этаже, но из-за неровности ландшафта последние два подъезда дома были приподняты над землей — открыл дверь и вошел в квартиру. Не став разуваться, он прошел прямиком на кухню, положил ярко-желтый пакет с названием супермаркета на стол и достал из него голову Никиты Разумкова. Гриша поднял голову перед собой и покачал на руках, прикидывая вес. Затем повертел перед лицом, заглядывая в уши в поисках забившейся туда земли. Перевернул, провел пальцами по срезу шеи, прикинув, что в следующий раз можно будет работать и поаккуратнее. Кожа у основания черепа была почти нетронута, а вот на правой челюсти снизу зияла глубокая рана. В последний момент парень решил подергаться и теперь на кости останется некрасивый след.
Отложив голову в сторону, Гриша перевернул пакет и вытрусил из него две отрезанные кисти. Они гулко упали на клеенку с розовыми цветами. Правая неудачно отскочила и свалилась на пол. Гриша недовольно поморщился, нагнулся и поднял ее. Руки Никиты он есть не собирался. Для них он припас нечто иное. Нечто, чего сам еще не понимал, но знал, что просто обязан сделать.
Этим вечером у Григория Федоровича Титова было хорошее настроение. Он стоял у себя на кухне, созерцая лежавшую на столе голову со сложенными перед ней кистями, и улыбался. Это была улыбка человека, давно искавшего что-то и, наконец, нашедшего. Это был оскал хищника, поймавшего особенно ценную добычу.