Во двор седьмого дома не спеша въехала старая зеленая «Волга» двадцать четвертой модели с правым передним крылом, выкрашенным в белый цвет. Она медленно прокатилась мимо первых двух подъездов и остановилась прямо за патрульным «Приусом». Пассажирская дверь с жалобным скрипом открылась и из «Волги» вылез Степан Дудка – мужчина сорока лет, с черными как смоль растрепанными волосами, давно не видевшими парикмахерской, и густой трехдневной щетиной прожженного алкоголика.
— Посиди пока, а я пойду, спрошу, что к чему, — сказал он водителю, захлопнул дверь и направился к патрульному автомобилю.
Маша с настороженностью наблюдала за приближением Дудки, но, вспомнив совет не смотреть на его руку, естественно не сдержалась и тут же посмотрела. В свете круглых фар «Волги» она отчетливо разглядела правую ладонь, на которой отсутствовали все пальцы, кроме мизинца.
Подойдя к «Приусу», Дудка заметил взгляд Маши, приподнял руку и демонстративно пошевелил мизинцем.
— Что, никогда не видела невидимых пальцев?
— Ой, — встрепенулась Маша, — простите, пожалуйста.
— Я же просил, — процедил сквозь зубы Рома, после повернулся к Дудке и пожал его левую руку. — Не обращай внимания, Степа, она новенькая.
— Что у вас тут? — Дудка кивнул в сторону подъезда.
— Как я и говорил, приехали по вызову, соседи пожаловались, что местный сатанист слишком громко слушает музыку. Я поднялся наверх и услышал через стену между квартирами какой-то странный стук. Подумал, что у этого пацана припадок или что-то типа того. Вскрыли дверь, а он там под потолком болтается по пояс голый.
— Болтается? С этого момента поподробнее.
— Ну, как бы объяснить-то… В общем, его как будто что-то подняло к потолку и швыряет туда-сюда по всему углу. Уже руки в кровь все сбиты. А может, даже переломаны.
— Звуки издавал какие-нибудь?
— Да какие там звуки? Пацан мертвый.
— Точно мертвый?
— Да точнее некуда.
— Ты что, его пульс проверял? — правая бровь Дудки лихо искривилась.
— Нет, не проверял.
— Тогда может у него голова отвалилась?
— Голова? Нет, голова на месте была.
— А, я понял, там вся квартира в крови, да?
— Нет, только немного на стенах, но…
— Так откуда тогда такая уверенность в том, что пацан уже мертв?
— Я… я не знаю, — растерялся Рома. — Просто он на живого не был похож, наверное.
— Наверное? — глаза Дудки загорелись. — В следующий раз как напьешься и утром с похмельем встанешь, сразу зови меня. Я тебя мигом в мертвые запишу. Не похож на живого он блин… Ладно, сейчас разберемся, — он повернулся к «Волге». — Петя, вылезай. И шлем не забудь!
Двигатель «Волги» затих, фары погасли и из открывшейся водительской двери показался Петя. Это был мужик под два метра ростом с овальным глуповатым лицом, руками толщиной с Машину ногу, и небольшим пивным животом, от которого надпись на футболке «Make love not war» выглядела деформированной и неравномерной. Стрижка под три миллиметра на его голове плавно перетекала в щетину на подбородке, отчего лицо казалось еще более овальным и глуповатым.
Петя обошел «Волгу» сзади, открыл багажник, достал из него потертый велосипедный шлем и увесистую спортивную сумку. Надев на ходу шлем, он подошел к Дудке и, затянув ремешок на подбородке, деловито сказал: — Я готов.
— Ну, — Дудка повернулся к Роме, — пойдем смотреть на твоего сатаниста.
***
Несмотря на все предостережения жильцы из тридцать девятой квартиры по-прежнему стояли на лестничной клетке, о чем-то переговариваясь и явно набираясь смелости заглянуть в сороковую.
— Ну, я же вас просил, не стоять здесь, — Рома поднимался первым и, завидев женщину в халате и ее мужа недовольно нахмурился.
— Как же нам не стоять, когда в соседней квартире покойник? — возмутилась женщина.
— Да не покойник он, — процедил сквозь зубы муж, — а припадочный.
— Ага, от такой музыки только припадки и могут быть. Вы, кстати, ее выключить можете или что? Нам завтра на работу, вообще-то.
— Сейчас разберемся, только, пожалуйста, вернитесь к себе и не мешайте работать.