— Исторический экскурс это, конечно, хорошо, — прервал Ягу Дудка, — но я здесь не за этим.
— Потерпишь, не помрешь.
— Вот тут бы я не спешил с заявлениями…
Яга бросила на Дудку короткий взгляд и продолжила читать.
— Так, на чем это я остановилась?.. А, вот, нашла. В первую мировую войну часами владел некий Ричард Пинкертон. Исходя из написанного в его дневниках, часы достались ему от какого-то дальнего родственника по материнской линии как семейная реликвия. Находились они в нерабочем состоянии из-за чего ему пришлось отдать их часовому мастеру, чье имя в дневниках не упоминается. Часы вернулись к нему в новом корпусе, приспособленном под ремешок, и с измененной передней панелью. На ней появился второй циферблат. Зачем он был нужен Пинкертону выяснить не удалось в связи со скорым отбытием на фронт. Во время войны Пинкертон не раз отмечал в своих дневниках, что стрелки на втором циферблате временами колебались, но никогда не шли полноценно. Зато основной механизм чудным образом обходился без завода и всегда показывал точное время.
— Дальше можешь не читать, — Дудка, расстроено почесал щетину на подбородке. — Остальную историю я и сам нашел.
— Ты мне тут еще покомандуй, — фыркнула Яга. — Я тебе пока только общеизвестные факты даю. Все что повкуснее как всегда в самом конце, — она выждала пуазу, убедилась, что Дудка слушает, и продолжила читать: — В 1916 году Пинкертон получает осколочное ранение ноги, которую, в связи с начавшейся гангреной, ему благополучно ампутируют. Вернувшись на родину, он, заинтересованный странным поведением своих наручных часов, находит мастера, работавшего над ними. Им оказался британец польского происхождения Ян Ковальски, который к тому времени скончался от туберкулеза… Так, вот теперь начинается самое интересное. У меня на этого Яна целое досье прилагается. Вот он, красавчик, — Яга повернула книжку Дудке. На экране был изображен портрет ничем не примечательного мужчины. — Мастер часовых дел. Увлекался оккультными науками, гностицизмом, алхимией. В последней явно успехов не добился. А то чего бы он от простой болячки помер? Ну и что тут у нас? А, ну вот же, смотри, — она опять повернула экран Дудке. Теперь на нем был схематически изображен сложный механизм из шестерней, с множеством неразборчивых заметок от руки и оккультных глифов. Сам рисунок венчали большие латинские буквы «gnosis».
— Гносис? — Дудка нахмурился.
— Так твои часики называются, — кивнула Яга. — Знание на греческом.
— Это я знаю… — он наклонился вперед, разглядывая схему. — А что это за глифы такие? Вот эти я понимаю, но эти… полная бессмыслица.
— А что тут непонятного? Вот это, — она ткнула пальцем в парочку, — самовзвод. А эти для маленького цифербла… у-у-у, ну теперь ясно, чего ты ко мне пришел. Это же часы судного дня. Они показывают, когда наступит конец света. И что, сколько уже натикало?
— Без шести минут полночь, — протянул Дудка.
— Сколько?! — Яга поперхнулась сигаретным дымом и выплюнула окурок прямо на пол. — А ну, дай посмотреть, — она взяла со стола часы и поднесла к лицу. — Может это полдень?
— Было бы здорово, но что-то мне подсказывает, что нет.
— Да уж… — Яга вернулась к схеме. — Вечно с тобой, Дудка, одни проблемы.
— Я тут не при чем. Они не шли двадцать лет. Я даже сам факт того, что это часы судного дня не воспринимал всерьез.
— А ты вообще что-нибудь всерьез воспринимаешь? — она, казалось, полностью ушла в чтение и слушала лишь в пол уха.
— Воспринимаю. Твои оскорбления, например. И про это не забывай, — он демонстративно пошевелил перед ней мизинцем.
— Ой, тоже мне, неженка… Еще раз тебе говорю, производственный брак то был. Тем более я с тем поставщиком после этого дел больше не веду. У меня, знаешь ли, репутация есть.
— Репутация? Да какая у тебя может быть репутация, если твое барахло никогда не работало нормально? А то, что ты в задней комнате держишь – не продается. Ага, думала я не знаю про заднюю комнату?
— Моя задняя комната – мое личное дело. Понятно? И вообще, мог бы спасибо сказать за то, что хоть что-то продаю. А то вам людям только волю дай, так вы тут же наглеете и на шею лезете. Взять хотя бы того Гитлера.
— А может вы вернетесь к теме конца света? — вмешался в спор все еще разглядывавший полки с артефактами Петя. — Или это уже не важно?