— Я вот тут подумал… — вдруг заговорил Петя.
— Это не к добру, — тут же ответил Дудка.
— Я вот тут подумал, что с часами твоими дело какое-то мутное.
— Да что ты?
— Нет, я знаю, ты сейчас будешь язвить, скажешь, что волшебные часы сами по себе мутные, а я - дурак. Но мне вот что интересно, каким макаром они к этому британцу, Пинкертону, попали?
— Правильно, Петя, часы волшебные и сами по себе мутные, а ты – дурак. Но продолжай.
— Ну вот сам посуди. Пришел мужик к часовому мастеру. Говорит, почини мне часы, а то на войну позарез нужно, а я который час не знаю. Ему говорят, хорошо, все сделаем в лучшем виде. Приходите завтра. И вот, приходит он завтра, а ему выдают совсем не те часы. И ремешок другой, и циферблатов сразу два.
— Ага, — Дудка с интересом посмотрел на Петю.
— Чего ага? Разве не странно? А что еще страннее, так это то, что Пинкертон этот так на войну и уехал, даже не поинтересовавшись, чего с часами случилось.
— Хорошее замечание. Такими темпами глядишь и выйдет из тебя толк.
— Да? Тогда вот тебе еще одно. Какого лысого алхимику этому польского происхождения понадобилось отдавать не пойми кому магический артефакт? Это же он старался, делал. Божественное знание разрабатывал. Гонсис, или как его там?..
— Гносис, — поправил его Дудка.
— Ну Гносис… А потом бац, и отдал Пинкертону, который вообще про них ничего не знает. Какой в этом смысл?
— Я смотрю, Петя, зацепило тебя не на шутку.
— Да я просто вчера уснуть не мог и как-то само в голову пришло. Теперь покоя не дает.
— Приятно знать, что тебе в голову приходит не только еда, но и хорошие мысли. К сожалению, ответов на эти вопросы мы вряд ли найдем. Как и на большинство вопросов в принципе. Жизнь так устроена, что чем больше знаешь, тем меньше знаешь. Но это все философия. В нашем же случае есть проблема весьма конкретная - время. Создание часов находится слишком далеко от нас по временной шкале. Целая сотня лет, как ни как. И за эту сотню лет умерли не только участники истории, но и их ближайшие родственники. Яга, кончено, имеет доступ к очень большому архиву. Возможно, самому большому в мире. Но это не отменяет того факта, что всю информацию мы получили из скудных письменных источников. Дневники Пинкертона, чертежи Ковальски. Это все лишь крупицы общей картины. Маленькие, позволяющие восстановить только примерный ход событий, который, зачастую, выглядит весьма сумбурно и иногда даже нелепо. К примеру, сама Первая мировая. Если не знать, что конкретно случилось, то можно подумать, будто весь мир сошел с ума. В один момент кто-то там где-то там кого-то убивает, а в следующий, мы уже имеем полномасштабные боевые действия. Бред? Бред. Людей убивают каждый день. Но если разобраться в деталях… В нашем случае деталей слишком мало. Так что единственный способ унять зуд любопытства, это смиренно принять тот факт, что все знать не дано никому, и забыть.
— Не, — Петя повернул руль и автомобиль съехал с асфальтовой дороги на грунтовую, — я так не умею.
— Ну, — Дудка пожал плечами, — тогда можешь сам придумать, почему случилось то, что случилось. Если выйдет что-то более-менее интересное, дай мне знать.
Дождь постепенно усиливался. Потяжелевшие капли настойчиво тарабанили по капоту и крыше «Волги», обильными струями стекали по лобовому стеклу. Дворники, метавшиеся из стороны в сторону, едва справлялись с заметно возросшей нагрузкой. Автомобиль, проехав по узкой грунтовой дороге около километра остановился у подножия резко выделявшейся на фоне равнинных пейзажей меловой горы. Контрастируя со свинцовым небом вздыбившийся из земли мел казался неестественно белым. Словно огромная порция пломбира с темным пятачком грунта вместо глазури на вершине.
Как только автомобиль замедлился достаточно, Дудка выскочил из него, метнулся к багажнику и достал два полиэтиленовых ярко-оранжевых дождевика.