— Артема двадцать семь, — скомандовал Дудка и захлопнул бардачок. — Ах да, кстати, как там твой страх молний? Все еще боишься?
Петя завел автомобиль и прислушался к себе.
— Нет, — после секундной паузы ответил он, а затем добавил: — Теперь я боюсь собак.
***
К трем часам дня первая летняя гроза сошла на нет так же резко, как и началась. Дождь закончился, небо быстро очистилось от обложных тяжелых туч и летнее сильное солнце тут же принялось нещадно испарять лужи, погружая город в духоту.
Дмитрий Витальевич в силу своих уже не молодых лет жару переносил плохо, а духоту – еще хуже. Но жаловаться он не собирался. По крайней мере не сейчас. Потом, вечером, он вернется домой, к такой же не молодой жене и выскажет ей все по поводу это мерзкой погодки. А сейчас, пока он на работе, ему было не до жалоб. Тем более, что кроме погоды проблем хватало.
Городская ливневая канализация славилась двумя вещами, своей древностью и абсолютной неработоспособностью. Казалось, местные власти забыли про ее существование сразу, как только достроили из чего последовал логичный финал – она заросла грязью и мусором, и перестала справляться со своими обязанностями. После каждого, даже не сильного дождя весь центр города превращался в маленькую Венецию. Улицы становились реками с курсировавшими по ним автомобилями, которые пускали волны похлеще любого катера. На тротуарах образовывались целые полосы препятствий, которые пешеходы преодолевали самыми изобретательными способами. А те, кто постарше и маломобильные так и вовсе оказывались заперты в своих кварталах, не в состоянии просто перейти на ту сторону улицы.
Такое положение вещей, конечно же, не устраивало никого. В мэрию поступали многочисленные жалобы и просьбы, писались официальные заявления, собирались подписи. Но всегда ответ был одним и тем же – денег на ремонт нет, покупайте лодки. Из года в год ничего не менялось. Все так же шли дожди (а куда ж им деваться?), ливневка все так же не работала, а люди все так же жаловались и терпели. Терпели и жаловались.
В этом году кое-что изменилось. Дмитрий Витальевич не знал, выделили ли на этот раз из бюджета чуть больше денег, или же мэру просто надоели бесконечные бумажки с жалобами. Так или иначе, сегодня настал тот долгожданный день, когда власти города решили взяться за ливневую канализацию. И Дмитрий Витальевич был одним из тех, кому было поручено решать проблему.
— Ну что там?! — крикнул Славик сверху.
— Пока не ясно! — крикнул в ответ Дмитрий Витальевич. Он стоял по щиколотки в грязи у ливневого коллектора и светил фонариком в трубу. Ему приходилось безостановочно переступать с ноги на ногу, чтобы не застрять окончательно и не лишиться обуви.
Сливной коллектор представлял из себя большую бетонную трубу, в которую с легкостью мог пролезть взрослый мужчина, почти не пригибаясь. Эта бетонная труба, собиравшая в себя воду сразу с нескольких улиц, шла под землей вдоль всего парка Пушкина, затем сворачивала в лесопосадку за ним и заканчивалась небольшим болотцем, в котором переминался с ноги на ногу престарелый слесарь.
— Видно чего? — Славик стоял на бетонной плите над трубой, засунув руки в карманы комбинезона и наблюдал за Дмитрием Витальевичем.
— Да бог его знает, — тот приложил ладонь ко лбу, изобразив козырек, а руку с фонариком вытянул вперед, будто от этого он начал бы светить лучше. — Вроде как видно что-то. А что, не пойму. То ли ветка какая-то. То ли и нет…
Через несколько метров вглубь труба коллектора изгибалась и уходила вправо. Луч фонаря, и в подметки не годившийся перебивавшему его летнему солнцу, едва добивал до поворота. В его тусклом свете можно было различить только тонкую струйку воды, журчавшую по дну коллектора, и нечто неопределенное, торчавшее из-за поворота. Дмитрий Витальевич пытался разглядеть своими уже не молодыми глазами странный предмет, но у него это никак не получалось.
— Может его тросом с той стороны? — Славик махнул рукой в сторону ливневого колодца, находившегося за поворотом трубы.
— Может и тросом, — протянул Дмитрий Витальевич. — Только если то арматура, то много ты не накрутишь.
— Че это? — в голосе Славика читалось раздражение. В отличие от своего старшего товарища, он стоял на самом солнцепеке, от чего его спина под рубашкой сильно потела и начинала чесаться.