Гриша не видел человека, которому принадлежала ладонь. Он не видел ни его тела, ни лица. Лишь самый край мизинца и шрамы, на месте остальных пальцев. Но он точно знал, что это тот самый загадочный Дудка. Он был преисполнен уверенностью в этом и никакие сомнения, доставшиеся от Шаца, не могли бы эту уверенность пошатнуть. Ведь Гриша отчетливо почувствовал присутствие ГЛАВНОГО ГЕРОЯ, первостепенного персонажа пьесы. Он был так близко, и одновременно так далеко. Видимый, и вместе с тем неразличимый.
«Это мой шанс, — подумал Гриша. — Я хотел узнать, кто такой этот Дудка? Так вот он, сидит у самой границы видимости. Достаточно только сделать шаг…»
Он снова попытался приблизится к столу на том конце видения. И снова почувствовал, как некая невидимая сила противостоит ему, не дает переступить черту.
Тем временем чернокожая девушка заговорила на незнакомом Грише языке, но он почему-то понимал каждое ее слово. Видимо для мыслей не существовало языкового барьера.
— Человек не может ходить через мир лоа, — сказала она с явным вызовом в голосе. — Тебе меня не достать! Папа Легбе не даст тебе нарушить этот закон природы!
— Не достать тебя? — Гриша улыбнулся и нитки, державшие второе лицо, натянулись, заставляя уже подсохшие ранки снова кровоточить. — А я иду не за тобой.
Старик в соломенной шляпе нахмурился еще сильней и выставил перед собой трость, словно готовясь защищаться. Гриша вернул свой мысленный взор к однопалой ладони, а затем, преодолевая невероятное сопротивление, шагнул вперед.
***
Таня на полуслове замолкла, затем вскочила на месте так резко, что стул из дорогого дерева вылетел из-под нее и, звонко ударившись о паркет, отлетел к стене. Оказавшись на ногах, девушка замерла. Ее глаза округлились толи от удивления, толи от ужаса. Дыхание сбилось, стало частым и отрывистым. Белки закатившихся глаз подрагивали, словно она видела страшный сон и никак не могла проснуться. Затем она заговорила на языке, который Пете показался знакомым, похожим на французский.
После пары сказанных фраз, Таня издала животный звук, походивший на вой собаки, умирающей в страшных муках. Ее глаза вернулись в нормальное положение, но зрачки были сужены до размеров едва различимых точек. Она посмотрела на Дудку, странно ухмыльнулась, после чего рухнула на пол рядом с опрокинутым стулом. Все ее тело начало извиваться, биться в конвульсиях, а в уголках рта проступила пена.
— Петя, вода! — Дудка среагировал молниеносно. Ему уже доводилось раньше иметь дело с людьми в состоянии транса, и он отчасти был готов к подобному развитию событий.
— Чего? — растерялся Петя.
— Беги на кухню и принеси холодной воды. Стакан, может два. Давай быстрее! — он в один прыжок обогнул стол и упал на колени рядом с корчившейся в агонии Таней. Подсунув руки ей под спину, он перевернул ее на бок. Затем, одним лихим рывком выдернул ремень из лямок на штанах, сложил его пополам и с трудом затолкал между стиснутыми зубами девушки.
Когда Петя вернулся из кухни с двумя стаканами воды, Дудка настойчиво шлепал Таню ладошкой по щеке.
— Ну, ну, давай, приходи в себя. Давай, давай, тихо, спокойно, расслабься. Вот так.
Интенсивность конвульсий постепенно спадала. Руки больше не метались из стороны в сторону, а едва подрагивали. Таня перестала сучить ногами, а ее челюсти расслабились и ремень выскользнул на пол.
Убедившись, что кризис миновал, Дудка аккуратно перевернул девушку на спину, жестом попросил у Пети стакан с водой, а когда получил его, тут же залпом выпил.
— Э… — возмущенно протянул Петя.