Таня смотрела из-за шторы на Дудку, садящегося в автомобиль, а в ее голове вертелась мысль. Возникшая в момент, когда слоеный человек перешагнул границу миров, и захватившая все ее внимание. Засевшая глубоко-глубоко. И эта мысль была проста: «Слоеный человек должен умереть».
Таня задернула тяжелые шторы на окнах, лишь после того, как убедилась, что зеленая «Волга» выехала со двора. Несмотря на всю усталость и холодный кулак страха, сжимавший ее изнутри, несмотря на то, что раньше она никогда не прибегала к подобным мерам и до сегодняшнего дня надеялась, что не придется, Таня вернулась к круглому столу в центре гостиной. Она снова взяла в руки мешочек с мукой, и снова начала рисовать узор для призыва. Но на этот раз рядом с крестом была не трость, а гроб. Ведь сейчас она звала в мир людей не Папу Легбу, а Барона Субботу.
11 Пять минут
Гриша ходил по гостиной от стены к стене, задумчиво потирая руки. Ему приходилось то и дело переступать через тела, лежавшие на ковре, но его это совсем не волновало. Он даже не замечал, как делает это. Его мысли были полностью заняты Дудкой. Человеком с одним пальцем на правой руке. Человеком с всклокоченными черными волосами, щетиной и мешками под глазами, как у алкоголика со стажем.
Гриша увидел его через глаза той чернокожей девушки. Он сам до конца не мог поверить и осознать того, что произошло, но это случилось и он был уверен, что не бредил и не видел странный сон. Нет, несмотря на ютившиеся в уголке сознания сомнения, он знал наверняка, что сделал это. Он преодолел невидимый барьер и вошел в тело незнакомки. Хотя, сейчас он уже не мог ее так называть. Ведь их души соприкоснулись. На какое-то мгновение они стали единым целым. Он познал запах ее мыслей, почуял ее страх. Лишь на мгновение он стал центром ее существования, и это было мгновение его маленького триумфа. Но главное, что сквозь глаза чернокожей девушки он увидел Дудку. Разглядел его во всех подробностях. И теперь, если он встретит его, может случайно на улице, или в очереди в магазине, а может на соседнем сидении в троллейбусе, он узнает его. Узнает и не будет сомневаться ни секунды.
Гришу переполняли эмоции. Радость маленькой, но значительной победы. Предвкушение, желание побыстрее отыскать главного героя пьесы. Попробовать его на вкус. Нетерпение, волнение, а еще… Еще Гриша чувствовал себя немного возбужденным. Краем сознания он понимал, что не просто перешагнул через какой-то там барьер. Он сделал гораздо большее. Нарушил некое правило, закон, который никак нельзя было нарушать. Он будто снова стал маленьким мальчиком отличником, получившим свою первую в жизни тройку и прячущим дневник от отца под подушкой. Хотя нет, это был не страх перед наказанием. Сделав невозможное — а именно это и произошло — Гриша настолько уверился в собственных силах, что не мог и представить себе того, кто осмелился бы пойти против его воли. Скорее, он боялся неизвестности. Того, что его шалость зашла слишком далеко. А кто знает, что находиться там, за гранью «слишком далеко»?
— Нет, ну вы видели? — не выдержав потока собственных мыслей, спросил он у тел на ковре. — Вы это видели? Я просто перешагнул ее и все. Перешагнул, понимаете? Просто взял и сделал! Они, наверное, думали, что смогут спокойно следить за мной, но нет… Нет! Я сам их выслежу. Теперь-то я знаю… — он постучал пальцем себя по виску у кровоточившего шва. — Я знаю, как он выглядит и…
Он замолчал. Вдруг все слова вылетели из головы, потому что Гриша не успел переступить одну невидимую черту, как тут же уперся в другую. Да, он одержал маленькую победу, узнал, как выглядит Дудка, во что одет и даже чем пахнет. Но это была далеко не победа в войне. Гриша не знал, что делать дальше. Не имел ни малейшего понятия, куда двигаться, где искать. Ведь фотография иголки никак не поможет найти ее в стоге сена.
Гриша громко выругался, с досадой пнул труп дочки, после чего вернулся к дивану. Смахнув швейные принадлежности вместе с зеркалом на пол, он сел, взял пульт и вернул передаче новостей звук. Но сделал он это не для того, чтобы вникнуть в ход событий, происходивших в мире. Просто монотонный бубнеж диктора помогал ему успокоиться, собраться с мыслями. А думать Грише было о чем. Ведь он только что получил тонну очень ценной информации. Оставалось понять, как ее применить с пользой.