Мы переехали из столицы, Тиуджи, в наше самое дальнее поместье. Я выбрала самых лучших учителей для себя и брата. Но Монг был маленьким хитропопым засранцем, а вернее обычным парнишкой, которому больше нравилось бездельничать, чем учиться. А ещё ему очень не хватало моего внимания, и он добивался его всеми возможными способами. Иногда он был пай-мальчиком и таял от моих похвал несколько дней. Потом, когда я уставала хвалить его за одно и тоже, начинал также активно бедокурить, и тогда я его наказывала. Ремень, гуляющий по спине, Монг воспринимал с таким же удовольствием, как и похвалу с лаской. Ведь конечная цель всех детских шалостей была в том, чтобы я отвлеклась от дел и заметила, что у меня есть брат.
Количество ошибок, совершенных мною на педагогическом поприще, невозможно было бы сосчитать. Но я старалась, и Монг тоже старался. Ведь ближе, роднее и дороже друг друга у нас двоих никого не было.
Меня обучали математике, риторике, тонкостям политических игр, искусству планирования бюджета, управлению несколькими доставшимися мне от отца предприятиями, всей истории Великого Кольца и каждого рода в отдельности. Раз в неделю к нам приезжала учительница по танцам и музыке, и она же развивала мой вкус, учила правильно краситься, делать красивые укладки и подбирать аксессуары к одежде.
Ежемесячно мне приходилось принимать участие в заседаниях Ковена (совета самых знатных семей планеты), где разбирались законы, принимаемые Парламентом (советом ста избранных, ежегодно выбирающихся народом). Сначала главы родов, серьезные мужчины и несколько женщин, посматривали на меня косо, ведь я была совсем ребенком, наделенным властью. Но я сидела на своем месте, смотрела по сторонам, слушала и молчала. Ко мне привыкли и перестали замечать, а зря. Ведь я не собиралась молчать всегда, просто мне нужно было время вникнуть во все тонкости. Я следила, наблюдала и делала выводы. Я училась.
Однако, несмотря на бешеную нагрузку, я старательно осваивала еще один предмет. Я училась быть идеальным опекуном, училась чередовать ласку и наказание, училась находить время на своего брата, училась любить его даже тогда, когда он грубил мне… Я долго не замечала, как пыталась сломать его, старательно делая таким, каким мне было нужно. Придумала себе идеал и пыталась лепить его из брата, как упорный скульптор. А Монг также старательно отстаивал свое право вырастать таким, как хотелось бы ему. Мы жили в постоянном противостоянии, при этом безумно любя друг друга. И только став постарше мы начали учиться принимать друг друга такими, как есть. Я перестала строить из себя занудную взрослую, вспомнив, что мне на самом деле не так уж много лет. А брат перестал изображать ленивого оболтуса, и я неожиданно обнаружила, что у него изворотливый ум, логическое мышление, отличная память и к тому же чрезвычайно развитые для четырнадцати лет сила и ловкость.
И вот как-то внезапно нашу милую семейную идиллию нарушило мое семнадцатилетие. Каждый уважающий себя ребёнок из знатной аристократической семьи был просто обязан закончить Королевский Университет, который, к сожалению, не обучает экстерном. Поэтому я вернулась в наш дом в Тиуджи, в столице государства Янлюнь, без проблем сдала вступительные экзамены и оказалась в списке зачисленных на первый курс крупнейшего и древнейшего на планете учебного заведения. Брата я притащила с собой, решив для себя, что лучше буду каждое утро вставать в шесть утра и летать через всю столицу на аэрошках и вечером, сразу после окончания всех лекций, снова лететь через всю столицу домой, чем каждодневно переживать, как он там живет без меня.
Самое ужасное, что он был не по годам развитым мальчиком, и его энергия Чо лилась через край, фонтанировала и манила к себе, как бабочек на огонь, потенциальных невест. Конечно, у нас было еще два года до его совершеннолетия, но я уже подыскала брату опытную служанку дойнянь, помогавшую ему "контролировать количество энергии", как это тактично было принято называть в приличном обществе. К сожалению, мы с ним оба опережали своих сверстников не только в умственном развитии, но и в энергетическом.
Перед самым отъездом в Тиуджи, гуляя по лесу, я нашла выпавшего из гнезда птенца шамми. Он был еще тепленький, но сердечко уже не билось, и я, закрыв глаза, потянулась за его душой и смогла вернуть ее обратно. Правда потом ослабла так сильно, что брату пришлось практически нести меня домой на руках, вливая в меня по пути свою энергию и матерясь, как наш конюх. Я же тратила все свои силы, чтобы поставить между нами блок, потому что, как все молодые чонянлинь, брат начинал отдавать энергию любому нуждающемуся, но остановить поток сам не мог. За него это должен был сделать его дойнянь. Но я была слишком слаба, а энергии в Монге слишком много, она прорывала мои блоки один за другим, сносила их, как мощный бурлящий водопад, и я смирилась, впитывая в себя силу брата. И только когда я восстановилась полностью, передача энергии прекратилась, сама. Брат клятвенно пообещал никому не рассказывать про птенчика, но мы оба знали, что для возвращения души надо быть очень сильным дойнянь, опытным и сильным. Я же действовала по наитию, поддавшись сиюминутному чувству жалости, и абсолютно не задумывалась о последствиях.