Когда же, наконец, чулки скидывались на пол, Рэйко был возбужден настолько, что даже иногда искрил, правда, это было заметно, только если присматриваться. Но весь воздух в комнате был настолько плотно заполнен выливаемой из него энергией, что я начинала ощущать прилив сил и, потом, просто любоваться его игрой — уже было большим удовольствием.
Через какое-то время меня начинало тянуть пошалить. Я требовала себе конфет или ягод в сахаре, и угощала сладким Рэйко, спуская конфету по ножке вниз или укладывая ягодки между пальчиков. Хотя с рук есть он тоже очень любил. Теплые влажные губы нежно касались моей ладошки и вкусняшка исчезала у лисенка во рту, а его язычок старательно уничтожал все следы ее пребывания.
Ластящийся Рэйко старался угодить мне во всем, предупредить малейшее мое желание и при этом в его взгляде все равно мелькали всполохи хитрости.
Но сегодня лисенок был как-то грустно ласков. Он целовал мои ножки с таким исступлением, как будто уже больше никогда в жизни ему не придется это делать. От пальчиков и щиколотки он, осмелев, стал подниматься все выше и выше… Обычно мне под юбку он залезал только в начале игры, когда снимал чулки. Поцелуи моих ног выше колен были у меня в негласным табу. Но сегодня я не остановила лисенка сразу и была награждена за это прекрасным зрелищем.
Вот он добрался до запретной линии и нежно прикоснулся губами сбоку над коленкой, опасливо взглянул на меня, едва заметно напрягся и поцеловал еще выше, снова кинул быстрый взгляд на мое лицо, расхрабрился…
— Все, лисенок, остановись, — я за волосы приподняла голову Рэйко и посмотрела ему в глаза. В них была грусть и мольба. — Знаешь, хочу проделать сегодня с тобой один эксперимент, — объявила я, делая вид, что меня не проняло до самого сердца.
Рэйко опустил взгляд в пол, олицетворяя полную покорность моей воле.
А я просто вспомнила, как перекрывала канал передачи энергии Монгу… Перед моим поступлением в Университет, когда брат вливал в меня силы, глупо растраченные на оживление птички. Вообще энергодиагностика чоняня процедура сложная и требует наличия специального образования, но мне почему-то захотелось рискнуть. Опасности ни для себя, ни для Рэйко я не видела. Если все получится — то парнишка испытает до этого недоступные ему, новые ощущения. Если не получится… Значит испытает только всю гамму старых, потому что у меня в планах было довести лисенка до оргазма.
— Встань, разденься и ляг на кровать, — приказала я. Про «встань» надо было упомянуть обязательно, потому что иначе Рэйко бы начал извращаться, пытаясь раздеться стоя на коленях, а потом на четвереньках пополз бы к кровати. Конечно, Рэйко-унижаемый предварительно посмотрел бы на меня осуждающе и, может быть, даже процедил что-нибудь типа: «Тьюди уверена, что хочет именно этого?..»
Сейчас я хотела, чтобы он спокойно лег. Ах, да!
— На спину, лисенок! — ответила я на его вопрошающий взгляд. И, одев туфли на босу ногу, сама подошла к уже выполнившему мой приказ мальчишке.
Теперь берем обе руки за запястья, заводим за голову и фиксируем к спинке кровати наручниками. Рэйко смотрит на меня с интересом и ожиданием. Конечно, мы ведь не в первый раз играем — он уже привык доверять мне полностью.
Тихо присев рядом с ним я начала нежно, едва касаясь, гладить уже достаточно сильно возбужденного лисенка. Шея… вниз от скул до ключиц… теперь по ключицам до ямочки и остановиться, чтобы пальчиками «послушать» как стучит сердце… теперь проскользнуть к соскам, чтобы Рэйко чуть выгнулся вперед под моими руками, и тут же снова замер, стараясь успокоится. Он знает, что если я не приказала обратного, значит надо терпеть и не демонстрировать свое возбуждение как можно дольше. Кому-то нравиться, как мальчики стонут и извиваются, как последние шлюхи. Мне нравиться тихая спокойная покорность. Я и так вижу что ему хорошо — по туманящемуся взгляду и попыткам закрыть глаза… по участившемуся облизыванию губ… по более глубокому дыханию.
Продолжаю гладить, спускаясь все ниже и ниже… заодно исследую каналы с энергией, пульсирующей внутри лисенка… выплескивающейся все чаще и чаще… Он не накапливает даже грамма лишнего — тут же все вытекает в воздух. Просто чем сильнее возбужден, тем меньше интервалы между выплесками.
Я запускаю ладони лисенку за спину и глажу, одновременно полностью сосредоточившись на поиске источника этого непрекращаемого фонтанирования. И я нахожу его! Самое ужасное — я четко чувствую, что это не дефект, полученный при рождении. Природа никогда не сделала бы такой неаккуратной рваной раны. Но Рэйко убежден, что он таким родился, а значит, кто-то испортил его в очень раннем возрасте. Конечно, зашить эту рану навсегда я не смогу — это под силу лишь очень опытному дойняню-лекарю, причем с таким же типом энергии как у меня… и у Рэйко. Но ненадолго. Совсем ненадолго…