Некоторое время Маркиш лежал на спине, вглядываясь в невидимый потолок, и вспоминал веселый и шумный город, в котором прошла его первая жизнь.
И когда он почти погрузился в сон, нечаянная мысль бледно проявилась и еще некоторое время мучила инспектора, прежде чем уступила место беспорядочным бредовым видениям: а что происходит в России? Ведется ли какое-нибудь расследование по делу? Кто там расследует дело? И каких результатов добились они?
Часть вторая. БУДНИ УБОЙНОГО ОТДЕЛА
Глава первая
Если не знать, что в квартире произошло, то она выглядела обычной и совсем не страшной. Квартира, как квартира, книг только много было, это Нечаев отметил сразу. Полок для них не хватало, стопки книг и журналов аккуратно стояли возле стены. Книги никто не тронул, следовательно, ничего в квартире не искали. Да и трудно было предполагать, что у убиенного имелись какие-то сбережения.
Следователь сидел у шаткого кривоногого журнального столика и писал протокол осмотра места происшествия. Был он молоденький, белобрысый и от усердия даже высунул язык. Рядом уныло топтались понятые из жильцов дома. На покойника они уже насмотрелись, и теперь им хотелось домой - похвастать перед родственниками и соседями своим участием в жутком деле.
Труп был трудноразличим среди кучи белья, в беспорядке скрученного на диване в несвежий комок, в котором смешались белые простыни и пестрое одеяло. И все-таки он был, этот чертов труп, из-за которого отпуск Нечаева сразу отодвигался на неопределенное время. Еще не зная даже имени покойного, Нечаев ненавидел его. Так все славно складывалось - и отпуск у всей компании оказался летом, и желание сплавиться по Дону до самого водохранилища оказалось у всех, да что там говорить - лодки были взяты в прокате вместе с палатками и прочими причиндалами. И все это становилось недостижимым. Невезуха!
– Рост трупа, - повторил для следователя прокуратуры судебно-медицинский эксперт Краишев, - сто семьдесят пять сантиметров, полнота средняя, телосложение плотное. Одет в синие тренировочные брюки с белыми полосами по боку, белую фуфайку с короткими рукавами и носки черного цвета.
Он замолчал, деловито стягивая с покойника трико почти до колен. Задрал футболку.
– Из нижнего белья на трупе имеются плавки синего цвета, - сказал он. - Особых примет в виде родимых пятен, шрамов от операций и травм на теле убитого нет.
– Причина смерти? - не поднимая головы, спросил молоденький следователь прокуратуры.
Причина смерти торчала из спины покойного. Судя по ребристой черной рукоятке, ножик был очень приличный, и если он не достал до желудка покойника, то только потому, что попал в кость.
– Причиной смерти стали ножевые ранения, - нараспев сказал Краишев, - которые и оказались несовместимыми с жизнью. Всего покойному нанесено три ножевых удара, все в области спины.
Он близоруко склонился ниже, разглядывая спину покойника.
– Ниже лопатки ранение величиной с металлический руль, еще чуть ниже с полтинник, а всего на трупе ран на два с полтиной, - обеспокоенно глянул на молодого следователя, вид которого особого доверия у него не вызвал, поэтому Краишев торопливо сказал: - Этого записывать не надо. Шутка.
– А я уже записал, - растерянно сказал следователь, отрываясь от протокола и укоризненно оглядывая эксперта. - Что ж вы так, Николай Семенович?
Краишев досадливо крякнул.
– Темнота, - вздохнул он. - Классики не знаешь, сынок. Это же фольклор начала двадцатого века. Так один уголовный следователь при царизме ранения убиенного описал. Ладно, замажешь аккуратно. При понятых ведь пишешь!
Они снова забубнили, лениво переругиваясь. Нечаев прошел на кухню, спустил воду из-под крана и напился. Стаканами, стоящими на столе, он пользоваться не стал, свежесть и чистота их показались Нечаеву подозрительными, особенно после того, как над ними помахали кисточками криминалисты. Теплая вода отдавала ржавчиной.
На подоконнике лежало несколько упаковок лапши «Доширак».
А вот на столе было настоящее изобилие. Коньяк стоял недопитый, и не просто коньяк, а «Курвуазье», три тысячи рубликов за флакон, и ведь не в каждом магазине. На овальной тарелке подсыхала интеллигентно нарезанная бастурма, на другой такой же тарелочке сох, скукоживаясь, тонко порезанный бородинский хлеб, сыр хороший, лимон порезали, на блюдечке шоколад поломан неровными кусками. Похоже, за столом сидели люди, которые выпивку любили и понимали в ней толк - по крайней мере, к хересу сало, даже с прожилками, подавать не стали бы. Продукты наводили на размышления, тем более что холодильник был практически пуст - кроме десятка яиц, початой бутылки растительного масла и ссохшейся потемневшей морковки, в нем ничего не было. Стало быть, деликатесы и коньяк принес гость. Легко было предположить, что разгоряченные коньячком собутыльники заспорили, и дело кончилось вульгарной поножовщиной.
Он вернулся в комнату и спросил:
– Документы нашли?
Следователь вздрогнул и посмотрел на него.
– Ага, - совсем по-детски сказал он. - Паспорт в серванте лежал. Илья Николаевич Медник. Одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения.
– В институте работал, - веским басом добавил один из понятых. - Солидный мужчина, не шантрапа какая, а вот гляди, как все обернулось…
– В каком институте? - тут же переспросил Нечаев.
Понятой пожал плечами.
– Да кто его знает, - сказал он, пристально глядя на диван. - В разговоре упоминал, мол, в институте работает, собак, говорит, режу.
Значит, в институте покойничек работал. Это Нечаеву уже не нравилось. В нынешних условиях научного работника могут за всякое прибить. Вон, говорят, в Москве уже десятка два ученых бейсбольными битами насмерть забили! Один за экзамены бабки брал, другой в наем помещение едал за дикую цену, третий наркотик в лаборатории производить взялся, да, опять же, с бандитами общего языка не нашел. Но нынешний убитый, похоже, с абитуриентами дела не имел. Те, кто с ними имеет дело, лапшу «Доширак» не едят. И к научным светилам мужик не относился, иначе бы сейчас в квартире плюнуть нельзя было, чтобы в начальника не попасть. Так уж повелось, что при убийстве общественно значимого лица, как обычно пишут в справках, слетаются коршуньем начальнички, и каждый из них дело берет на личный контроль. Будто от этого их контроля преступник сам придет явку с повинной писать!
– Что-нибудь пропало? - спросил Нечаев. Один из понятых оглядел комнату.
– Видеомагнитофона нет, - сказал он. - И вот здесь, - он показал на тумбочку, - маленький телевизор «Сони» стоял.
– Вы бы поквартирный опрос людей провели, - с видимым упреком сказал следователь. Помнил, щенок, курс криминалистики, который ему в следственной школе преподавали! - Есть же методики!
Нечаев поморщился. Может, где-то в учебниках и написано, что ходом расследования руководит следователь, наверное, это даже правильно. Только следователь должен быть не желторотым птенцом, а матерой птицей.
– Ты пиши, сынок, пиши, - отечески посоветовал Нечаев, с удовольствием глядя, как наливаются багрянцем оттопыренные уши полномочного представителя прокуратуры. - Как говорил вождь мирового пролетариата - дело молодых учиться, учиться и еще раз учиться.
Понятые были в годах, поэтому они заулыбались, понимающе глядя на сыщика. Краишев неопределенно хрюкнул и принялся стаскивать тонкие перчатки из белой резины, видом и цветом напоминающие пятиствольные презервативы. Осмотр он уже закончил, и перчатки ему были без нужды.
Молодой следователь мог и не знать, что поквартирный обход с целью выявления свидетелей преступления уже проводится и именно в соответствии с рекомендациями, который предлагался в очередных вестниках следственной практики.