Дашнакцакан, злобно скривив губы, ответил:
— Оттого, что мучают его злодеи русские и азербайджанцы. Они наши враги, от них все беды!
С этого дня приглядывался Арам к русским и азербайджанцам, с которыми работал бок о бок на промыслах.
Так же, как он, таскали они балки и доски для буровых вышек, копошились по колено в грязи и в нефтяных лужах; так же, как он, враждовали с хозяевами; так же, как он, подчас делили друг с другом последний кусок хлеба… Хорошие, славные люди!
А тут еще подружился он с одним парнем-азербайджанцем из окрестного селения — Газанфаром, теперь его лучшим другом. Замечательный парень — добряк, умница и весельчак, душа-человек! Нет, неверно, что русские и азербайджанцы враги армянам, что от них все беды! Глупости говорил злобный дашнакцакан!
В дальнейшем Арам до конца раскусил дашнаков.
С виду они, казалось, боролись против царя и богатеев и время от времени напоминали о себе выстрелом из револьвера, направленным против какого-нибудь царского сатрапа, и чесали языки против власти имущих, но в решительных случаях всегда становились на сторону армян-нефтепромышленников — Манташевых, Лианозовых, Гукасовых, — на сторону своих хозяев. И сопоставляя то, что видел Арам собственными глазами, с тем, что слышал в рабочем кружке и от друга своего Газанфара, он ясно понял: дашнаки — враги рабочих.
Вот и сейчас этот приказчик-дашнак…
Арам вернулся домой под утро, когда все уже встали и сидели за чаем.
— Хочешь, я тебе расскажу про ткача? — предложила Сато гостье. — Это сказка такая…
Баджи уперлась ладонями в подбородок, вся обратилась в слух.
— Было то или не было… — начала Сато нараспев, как полагается у армян начинать сказку.
В некоем царстве, говорилось в той сказке, был царь, и однажды пришел к нему человек из дальней страны и, ничего не сказав, высыпал просо перед царем и его визирями. Ни царь, ни визири не поняли, что он хотел этим сказать. Тогда из толпы, окружавшей царя, вышел ткач с курицей в руках. Он спустил курицу на землю, и она склевала просо, и пришелец, увидев, что просо склевано, скрылся. Царь попросил ткача объяснить, что все это значит. И ткач объяснил: «Пришелец — наш враг; он сказал, что войску его нет числа, как просу, и нам нужно сдаваться; а я, пустив курицу к просу, ответил ему, что один наш воин уничтожит все вражье войско». Понравилось это царю и наградил он ткача за ум.
— С неба упали три яблока: одно тому, кто рассказал, другое тому, кто слушал, третье — всему белу свету! — закончила Сато, как заправская армянская сказочница.
Баджи замотала головой:
— Ты неверно рассказываешь — курицу спустил не ткач, а портной.
— Нет, ткач, — сказала Сато.
— Портной! — настаивала Баджи. И она повторила сказку почти дословно, только вместо ткача действовал в сказке портной.
— Все равно — ткач! — упрямилась Сато. — Мне так бабушка рассказывала.
— А мне мать говорила. Моя сказка правильнее!
Они едва не поссорились.
— Чего вы спорите? — вмешался Арам, отхлебывая чай. — Армяне рассказывают про ткача, а азербайджанцы — про портного. Каждый народ — по-своему. А вот самый-то смысл сказки обе вы позабыли рассказать!
— Позабыли? — вырвалось у Сато.
— Разумеется, позабыли! Умный ткач-отгадчик сказал царю в ответ на награду: «Знай, царь, что среди простых людей есть более умные люди, чем твои визири; уважай отныне ткачей, портных, сапожников!» Понятно? — и Арам рассмеялся: — Эх вы, сказочницы!..
Девочки смутились.
Одну и ту же сказку, оказывается, рассказывали они друг другу, дочери двух народов, и спорили между собой, чья сказка лучше.
Вскоре явился Юнус.
— Надо бы мне свести сестру к дяде Газанфару, не то он обидится, когда узнает, что сестра была на промыслах и его не навестила, — сказал Юнус. — Они ведь давнишние друзья.
Баджи закивала головой: именно так — давнишние друзья.
— Давай проводим нашу гостью к Газанфару, — предложил Арам Розанне. — Кстати, и мне нужно его повидать — выяснить один важный вопрос.
Когда речь заходила о Газанфаре, у Арама всегда находился в запасе такой важный вопрос.
— Что ж, дело гостей — прийти, а хозяев — хорошо их принять и проводить, — ответила Розанна но пословице и накинула на себя платок.
Газанфар жил в большой комнате, разделенной посредине дощатой некрашеной перегородкой. На одной половине стояла узкая железная кровать, покрытая грубым солдатским одеялом, на другой — большой стол, заваленный книгами и газетами, а в углу, на табуретке, — закопченный чайник и невымытая посуда. Одно из многих неуютных холостяцких жилищ!