— Мой отец у тебя? — перебил Иван.
— Надо же, вспомнил. Что тебе за дело до отца, если ты ни разу его не видел? Туточки он, туточки. Живёхонек или мертвёхонек, — я в этом не разбираюсь.
— Ты думаешь, после такого я смогу тебя пощадить?
— Что ты, как можно… Я тебя щадить не стану, и ты меня не щади. Так будет справедливо — я правильно понимаю?
— Может быть, хватит языком трепать? Ежели ты и вправду бесстрашен, выходи на битву.
— Погоди, не лезь поперёк батьки в пекло. Я ещё главного не сказал. Я не просто изучил ваши особенности, я их использовал. В своего младшего сына я не стал вкладывать ни колдовской мощи, ни особой силы, ни, даже, рабской покорности моей воле. Но я напихал в него побольше честности, сострадания и прочей ерунды, что так ценится у вас. И случилось неизбежное — ты родился там! Ну что, теперь ты понял, к чему я клоню? Отец, о котором ты спрашивал, это я! А жив я или мёртв — судить не мне. Я позаботился, чтобы ты стал хорошим человеком, как это понимают люди: добрым и трудолюбивым. Только такой может пройти всех трёх ведьм и добыть ключ. В руки того, кто служит мне, меч-кладенец не дастся.
— Вот ты и соврал, — с облегчением сказал Иван. — Ведьм было только две.
— Ты не только добр, но и глуп. Я полагал, что уж до трёх ты считать умеешь. Ну-ка припомни, сколько колдуний видел ты в своей жизни.
— Бабушку не замай! — хрипло произнёс Иван.
— Какая она бабушка? Ты Иван безродный, у тебя ни матушки, ни бабушки нет и вовек не бывало. Нянька она, кормилица, но не бабушка.
— Ничего ты в человеческом сердце не понимаешь. Бабушка — это та, что тебя во младенчестве нянькала.
— Мне и не надо понимать. Главное, что ты сюда пришёл и проход открыл. Я и безо всякого понимания любую твою мысль насквозь проницаю. Ты сейчас ждёшь, что я воскликну: «Сынок! Наконец ты пришёл! Становись во главе моей армии, веди её на людские города!» А ты гордо откажешься. Так вот, ничего я тебе не предложу. Я же знаю, что на предательство ты не способен и в чужой стан не переметнёшься. Ты изготовлен на один раз, своё предназначение уже выполнил и больше не нужен. Так-то, сынок. Я тебя породил, теперь осталось тебя убить.
— Это мы ещё посмотрим, — Иван усмехнулся, глядя в разговорчивую пустоту. — У нас, людей, есть былина о непобедимом богатыре Илье Муромце. И знаешь, как с ним татарове управились? Украли у Ильи сына, вырастили, выкормили, как своего татарина, и он отца в бою порешил. А меня не украли, ты сам меня в люди отдал. Не боишься, что тебя та же судьба ожидает?
— Знаю эту сказочку, — сидящий покивал и замер в прежней неподвижности. — Но одного ты не учёл. У Ильи сын был единственный, вся сила ему завещана, а ты у меня младший сын, поскрёбышек. И не тебе ратиться с сотней старших братьев. Смотри, Ваня!
Туманный полог раздёрнулся, Иван увидел войско своего отца. Были там великаны в стальных шлемах, пронзавших облака, многоглавые драконы, пышущие огнём и ядом, железные карлы с медной бородой, пауки, размером с дом, нетерпеливо перебирающие цепкими лапами, ещё кто-то, один другого страшней и опаснее.
— Дети мои! — голос повелителя звучал с небес, а внизу и впрямь сидела пустая кукла. — Открылись ворота в мерзкий мир людей. Теперь только дурачок с мечом стоит на нашем пути.
Рёв сотни нечеловеческих глоток был ответом. Иван вздохнул и перехватил меч поудобнее.
«Кто умирает на Калиновом мосту, ложится в основание стены, — вспомнил он. — Значит, нельзя ни отступить, ни идти вперёд. Буду стоять здесь».
— Об одном помните, — гремело с высоты. — Это мой младший сын, ваш родной брат. Не давите его сразу, пусть он умрёт красиво.