– Там темно, – возразила Наташа, – а мы устали. Лучше начинать спуск на свежую голову, после отдыха.
– И это правильно, – согласился Никита, сбрасывая рюкзак с плеч. – Отдохнем часок, перекусим, чтобы, так сказать, с новыми силами… – Он приосанился и гаркнул: – Вольно! Личному составу оправиться и приготовиться к приему пищи!
– Никита, прекрати! – возмутилась Наташа.
– Простите, мадам, казарменное воспитание, – извинился Никита. Нигде он не служил, казарму в глаза не видел, но бравировать солдафонскими шутками любил.
– Никакого приема пищи, – недовольно сказал Илья, нехотя снял рюкзак и сел на него. – Пятнадцать минут отдыхаем и – вперед. Кто хочет, может попить.
– Это почему есть нельзя? – удивился Никита, несмотря не худобу, любивший поесть.
– Потому. – Илья кивнул в сторону сернистых испарений. – Отравишься, возись потом с тобой.
– И это правильно, – передразнивая Никиту, сказала Наташа. Она поставила рюкзак у валуна, села на землю, оперлась о рюкзак спиной, вытянула гудящие ноги. – Ох, хорошо…
За компанию присел на корточки и Тхиенцу, облокотив сухие руки с длинными узловатыми пальцами о мосластые колени, и стал похож на неаккуратную вязанку хвороста. Один я остался стоять.
Никита достал из кармана рюкзака флягу с водой, просунул под лепестковый респиратор трубочку, напился.
– Фу, – поморщился он. Просовывая трубочку, он запустил в щель сернистый газ. – Воняет здесь, как в сортире.
– Казарма, – устало констатировала Наташа.
– Сколько тебя учить, что трубку под респиратор просовывают на выдохе? – недовольно заметил Илья.
– Больше не надо, – кивнул Никита. – Лучше один раз попробовать, чем десять раз услышать.
«Дураки и на своих ошибках не учатся», – подумал я, но вслух ничего не сказал. Я вообще редко говорю, а если говорю, то исключительно по делу. К чему пустопорожний треп? По большому счету все они были дураками. Кроме Тхиенцу, разумеется. Он – проводник. Что касается меня, то обо мне разговор особый. Никто не считает себя дураком. А изречение: «Дурак, считающий себя дураком, уже не дурак» – от лукавого.
Тхиенцу сидел неподвижно, и только глаза на стебельках неторопливо, как синхронизированные локаторы, перемещались с Никиты на Илью и обратно. Туда-сюда, туда-сюда.
Никита посмотрел на проводника, отвернулся, снова посмотрел.
– Чего глазками бегаешь? – не выдержал он. – Гадить, что ли, на корточках собрался?
– Никита, сколько можно? – поморщилась Наташа.
– Один из вас не должен идти в пещеру, мауни Никита, – ровным, безэмоциональным голосом пророкотал Тхиенцу.
– Это почему?
– Один из вас Лишний, мауни Никита.
Никита посмотрел на Илью, перевел взгляд на Наташу и криво усмехнулся. Он был уверен, что она никогда ни на кого его не променяет. И по-своему был прав.
– Да пошел ты… – незлобиво отмахнулся он, но крепкое слово на всякий случай не употребил. Иногда он жалел Наташины уши.
Илья делал вид, что не прислушивается к разговору, а читает с дисплея на предплечье выдержки из легенд рас Галактического Союза о пещере Морока. Насчет того, кто из них Лишний, он имел иное мнение. Мне же было абсолютно все равно, кто из них Лишний. Сами разберутся.
Наконец Илья отключил шевронник.
– Отдохнули? – спросил он и встал. – Пятнадцать минут прошло. Пора.
– Ох… – выдохнула Наташа, растерла икроножные мышцы и попросила: – Еще пару минут…
– Говорил тебе, чтобы дома оставалась, – недовольно пробурчал Никита. – Женщина в экспедиции, как чирей на заднице. И мешает, и не избавишься.
Он встал, приподнял рюкзак, чтобы закинуть за плечи, но вместо этого снова бросил на землю.
Илья не выдержал.
– Слушай, Никита, оставь семейные разборки до возращения домой, хорошо?
С Никитой без Наташи он бы никогда не прилетел на Мэоримеш. Наоборот – с дорогой душой и вовсе не из личной симпатии. Но выбирать не приходилось.
Никита исподлобья посмотрел на Илью, и впервые уверенность в том, что Наташа ни на кого его не променяет, поколебалась.
– Считай, что уговорил, – отнюдь не обнадеживающе заверил он.
Наташа встала, подняла рюкзак, забросила на спину, поправила лямки.
– Я готова.
Никита шумно вздохнул и надел рюкзак. Надел рюкзак и Илья. Только проводник продолжал сидеть на корточках, по-прежнему блуждая взглядом между Ильей и Никитой. Как будто обладал прерогативой определять, кто из них Лишний, но никак не мог выбрать.
– А ты чего сидишь? – недовольно поинтересовался Илья.
– Тхиенцу привел вас к пещере Морока, мауни Илия, – сказал проводник. – Тхиенцу может возвращаться.