Двинувшись за китобоем, я переглядывался с сестрой, которая обмоталась шарфом так, что видны были только её бездонные глаза, готовые в каждую минуту залиться слезами от боли и холода. Уже подходя к местному порту, Сару пробрал кашель, на что Савич выкинул язвительное “Заразная чтоль?” – я увидел, как сквозь шарф девочка покраснела, зажимаясь от неловкости, я думал что-то ответить, но он только махнул рукой и пошёл дальше. Как оказалось, китобой живёт в домике смотрителя маяка, что находится прямо на самом берегу моря, из-за чего было невыносимо холодно даже держать открытыми глаза.
Долго возясь с ключами, мужик всё-таки отворил дверь и учтиво пропустил нас вперёд. Сомнение по поводу его персоны так же витали, но тепло доносящееся изнутри соблазняло и давало надежду. Интерьер небольшой морской халупы был скуден – пару стульев, чугунная печь и кровать рядом с ней, из другой комнаты выглядывал стол и холодильник с магнитами разных мировых кораблестроительных верфей.
Оказавшись дома, Савич стал очень доброжелательным и немногословным, любое его предложение или просьба обходилась сдержанным “хм?” или “ну!”. Он бережно повесил наши куртки с перчатками над печкой, поставив рядышком сапоги. Боясь любых распросов, я не особо подыгрывал его гостеприимству, нервно поглядывая на часы. Меня успокаивало, как Сара спокойно обхаживалась по дому, в основном вертясь у печки, как замёрзшая после прогулки кошка, в апрельскую ночь. Китобой предложил прогнать чаю, на что мы любезно согласились. Маленький стол, выдвинутый в центр комнаты Савичем, чтобы мы смогли за ним поместиться был таким простым, металические кружки, маленький чайник на конфорке – эти вещи навеевали воспоминания о родительском доме. Сейчас, находясь от него за тысячи километров – было диковинно испытывать это чувство, стоит признать, это сыграло в лучшую сторону на доверие к китобою. Разложенное песочное печенье на тарелке, ушло так же быстро, как и появилось, оставив после себя послевкусие детства. Как ожидая ответного угощения – китобой пялился на нашу котомку, и я недолго подумав, решил угостить его шпротами припрятанными в ночь на корабль, а в заключение ужина я угостил его парочкой папирос, заглаживая углы нашей неловкой встречи.
Окидывая взглядом стены домика, я наткнулся на уголок с фотографиями, такой, как во всех старых домах – на них была молодая девушка, девчоночка, возрастом примерно с Сару и карточка самого Савича с собакой, на фоне большого завода.. “Не видел ничего подобного, когда мы ехали на поезде.” Секундой в голове заиграла мысль спросить об этих фотографиях у мужичка, но смотря в безнадёжные глаза людей с фотографий – создавалось ощущение, что своим вопросом я могу создать ещё более неудобную паузу.
Высвободив свои кружки от чая, я и не заметил как китобоя не стало. Окинув взглядом приоткрытую дверь и залетающий на порожек снег, я понял, что скорее всего он пошёл за дровами. Сестра тихонько поднялась из-за стола, уселась рядышком со мной на предпечурный стул и выставила ручки, улавливая ими каждую мелочь теплоты, будто до сих пор не согрелась. Откинушись на спинку, я удобно выждал момент, когда мои глаза закрылись и я сам не заметил, как окружающий треск дров в печке сменился межсонной тишиной.
. . .
сквозь арктические льды
за северным полярным кругом
сверкают небеса от страха
метели, холода и вьюга
заводы встанут позарясь
на наши теплненькие лица
мы захотим начать бежать
но в белене нам не укрыться
вдали бредёт толь чужеземец
то просто смерть идёт с косой
под наши ноги падают
как замертво больные птицы
а звёзды гаснут не находя прибой
мы пробивали себе путь
скрежащим, ржавым ледоколом
всё больше уходя на дно
тревожных арктикой законов
. . .
3. МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
галактика, в которой находятся Земля,
Солнечная система и все отдельные звёзды,
видимые невооружённым
глазом
Очнувшись на пороге дома, мне почудилось, что всё наше с Сарой путешествие это был предновогодний сон. Покаченясь на стуле, немного поёрзав, я поправил плед и так по-детски прикрыл глаза ещё на те самые “пару минут”, чтобы насладиться этим утренним теплом, выглядывая из под одеяла. “А что если я открою глаза, и не будет никакой болезни, северных морозов за окном и кораблей” – меня как током ударило. Скинув с себя одеяло, я спешно поднялся со стула, чуть не опрокинув его, озарился на наручные часы, так и желая звонко ударить себе ладонью по лбу – ведь уже было семь вечера.