— Знаю только, что не в Ледовитый. У меня всегда было плохо с географией, — извиняется он. Лева сбрил усы и кардинальскую бородку. Как ни странно, это прибавило ему лет. На безымянном пальце правой руки Левы красуется перстень с крупным аквамарином.
— Помнишь, я говорил тебе, что хочу проникнуть наверх? Чтобы там все взбаламутить, а потом навести порядок? — спрашивает он, с удовольствием рассматривая перстень.
— Ну и?..
— Глупости все это. Ничего там не изменишь. Это все равно что теленку бодаться с дубом. Телята один за другим падают как подкошенные, а дуб стоит, только крепче становится. Так было раньше, так будет всегда! Кстати, — он оживился, — я могу предсказывать, кто и когда отбросит копыта. Играл я тут в карты с одним приятным господином. Крупно у него выиграл. Он очень расстроился. Чтобы как-то его утешить, я предсказал, что в ближайшее время у него помрет кто-то из близких. Он недоверчиво хмыкнул. И что ты думаешь? Через неделю у него утонула жена, оставив ему в наследство небоскреб в Чикаго.
Лева ходит за мной по пятам: видно, соскучился.
— Могу, — говорит, — и твой конец предсказать.
— Можешь не трудиться: я и сам могу.
Авдеева раскрыла мне свои необъятные объятья. Специально для меня она нацепила на голову шляпу-корзинку с плюшевым индюком. Она опять набрала вес.
— Меня ненадолго хватило, — сказала она мне, имея в виду диету, одиночество и свои дачные увлечения вишневым садом и наливками. — Я жить хочу! Как я выгляжу? — Она покрутила головой с индюком и засмеялась.
— Ты неотразима.
Кажется, они счастливы. Однажды я застал их за занятием юных молодоженов: они стояли на веранде и, обнявшись, любовались заходом солнца. Я подошел к ним.
— Это наш Авалон, — смущенно сказал Лева, указывая на свою виллу-саркофаг. — Временный Авалон, — уточнил он, — страна-остров блаженства. Здесь мы отсиживаемся, пережидаем бурю. Через пару лет все уляжется, и мы сможем вернуться к нормальной жизни.
Лева считает, что, разбогатев, он мог привлечь внимание определенных госструктур, выискивающих коррупционеров и взяточников в органах правопорядка.
— Я правильно сделал, что свалил за границу. Главное — вовремя унести ноги. Дотянуться до меня можно, но сколько для этого нужно затратить усилий… Всякие там визы, разрешения, кучи бумаг, запросы, и прочее, и прочее. Всегда легче сцапать того, кто под боком, чем того, за кем надо гоняться по чужедальним буеракам.
Из Австралии прибыл Филипп, внук Авдеевой, пятнадцатилетний мальчик с мускулатурой тяжелоатлета.
— Когда я увидел Фила, — рассказал мне Лева — то просто обомлел. Если у моей жены такой здоровенный внук, подумалось мне, не поторопился ли я с женитьбой? А потом успокоился, все не так уж и плохо, поскольку я бездетен, то избежал пеленок, подгузников, воплей по ночам и прочей мерзости. Сразу, минуя стадию отцовства, превратился в дедушку. Тем более что пацан никому не мешает: по целым дням валяется у себя в комнате, опоясав себя наушниками с ног до головы, и играет в какие-то виртуальные игры.
Через неделю Филипп отбыл в Австралию, не оставив после себя ничего: ни наушников, ни воспоминаний. Типичный представитель поколения, которое идет нам на смену. Наверно, именно из таких потом вырастают либо гении, либо злодеи.
Аня живет здесь уже месяц. Авдеева-Фокина относится к ней как к дочери. Как относится к ней Лева, я не знаю и знать не хочу. Но кое-что он о ней сказал:
— Обворожительная девушка, — он осторожно посмотрел на меня. — Есть в ней что-то роковое, притягательное и в то же время отталкивающее. Очаровательная и опасная, я ее немного побаиваюсь. Кстати, зазвать вас сюда — ее идея. Пусть приезжают, говорит, не будет так скучно. Когда-то моя жена говорила, что у Ани артистический талант. Сейчас об этом никто не вспоминает. Аня увлеклась хиромантией, столоверчением, астрологией и прочими интересными штучками. Я ее тут застукал: она ночью, не отрываясь, смотрела на звездное небо, что-то с ней происходит.
Илюша сразу прилип к Ане. Ей, похоже, это нравится. Они по целым дням вместе.
В один из нескончаемо долгих вечеров Лева предложил мне сыграть в шахматы. На «интерес». Я помнил, что он чуть ли не кандидат в мастера, и отказался. В ответ предложил сразиться в покер. Увлеклись. Мне везло. Фокин пыхтел от злости. Играли под честное слово. К полуночи я выигрывал у него две тысячи долларов. Разгорячившись, Фокин поставил на кон сначала перстень, сняв его с пальца, а затем и виллу. Проиграл и то и другое, таким образом, к утру и перстень с сияющим аквамарином, и дорогущий особняк перешли под мою юрисдикцию. Зная Леву, я потребовал немедленной финансовой сатисфакции.