Нет, разумеется, намного проще отмахнуться, признать гениев в своём отечестве опасными безумцами. Потому движимый страхом за своё будущее Берлиоз и в его лице вся прогрессивная общественность кидается к ближайшему аппарату – доносить куда следует. Именно этот страх за свой статус ведёт к моральному краху и обезглавливанию советской интеллигенции, общему кризису середины 1930-х. Если же рассматривать 4 главу в автобиографическом контексте работы над Романом, то речь, очевидно, идёт о преодолении внутреннего сопротивления прежнего, «ветхого» Автора, его собственных страхов, которые привели к сожжению первой версии. Но начало 30-х годов для Булгакова – это и время новой надежды, и новой любви – любимая работа в МХАТе и воссоединение с музой. Поэтому остался только вопрос о новой вере, а значит и об отказе от прежнего неверия.
Начало 4 главы – это выход действия пьесы на оперативный простор, за пределы первоначального пространства, «колыбели». Этому вполне соответствует завершение рукописного текста и перепечатка текста на печатной машинке. Стремительная, нереальная и безуспешная погоня Бездомного за троицей злоумышленников в начале четвёртой главы – также легко объясняется в контексте работы над последней версией Романа. Автор никак не может угнаться за героями хотя бы по той причине, что герои эти действуют в ускоренном, да к тому же будущем времени. Из 1937-го, и даже 40-го года их никак не догнать. Невозможно даже до конца осознать, почему эти образы будущего видятся Автору именно в таком странном виде. Остаётся только замереть в удивлении… и вновь устремиться в погоню за ускользающим и ускоряющимся временем. Что же касается параллельного, обществоведческого контекста, то и тут всё совпадает. Вторая половина 1930-х – это время всеобщей погони за фантомами, преследования несуществующих шпионских организаций и банд во главе с иностранными консультантами. Кажется и «Чёрную кошку» какую-то тоже ловили в конце 1940-х.
Ключевым событием 4 главы стало ныряние Ивана в холодную глубину Москвы-реки. Само имя будущего «нового Ивана», противопоставляемого «ветхому Ивану» – Бездомному, несёт смысловую нагрузку лишь в связи с этим странным купанием: Понырёв – после ныряния. Вследствие ныряния Иван переходит в некий новый, более суровый режим своего существования.
Мы можем обратиться и к более общему смыслу четвёртой главы как иллюстрации 4-й стадии в развитии абстрактной Идеи, её внутренней структуры. Сначала, после смены центра происходит экспансия в пространстве, и только затем – смена режима. Классический исторический пример – «победоносное шествие советской власти» после свержения «старого режима» поначалу не сопровождалось сильным изменением политики на местах, и только в июле 1918-го страна нырнула в пучину гражданской войны. Не буду утомлять читателя, но прошу мне поверить на слово – есть ещё масса исторических примеров, подтверждающих это общее правило – сначала, после гибели прежнего центра, происходит экспансия нового, и лишь затем наступает смена режима и следующий этап реакции. Кстати, именно с этим столкнулся обновлённый нырянием Иван – с реакцией прохожих и милиции, так что пришлось прятаться и пробираться кривыми арбатскими закоулками.
Если теперь соотнести это обобщение с судьбой Автора, то для него такой «сменой режима» становится погружение в самую холодную глубину небытия. Так что «мелькнула даже мысль, что не удастся, пожалуй, выскочить на поверхность». Однако великие писатели не умирают, умирает только телесная оболочка. А воплощенное в Романе живое Слово продолжает жить своей собственной жизнью. Да, это Слово путешествует по Москве в очень неприглядном, самиздатовском виде, в «полосатых кальсонах» с оборванными пуговицами. Да, этот странный текст вызывает недоумённую реакцию обывателей и особенно власть предержащих. Однако наш Роман всё же смог тихими закоулками пробраться к читателю, прежде всего в литературном сообществе, смог увернуться от правоохранителей и даже «перепрыгнуть через забор». Известно ведь, что побудительным мотивом для напечатания Романа в советском журнале стала переправка рукописи на Запад и подготовка к печати перевода. Но это мы немного забежали вперёд, в пятую главу.