Поцелуй был такой мощный и жадный, что у меня разом сорвало все предохранители. Он пробирал до мозга и взрывался там яркими разноцветными фейерверками.
Я больше ни о чем не мог думать. Даже грохот музыки куда-то исчез. Мне казалось, если наши губы разомкнуться, небо тут же рухнет на землю. Земля расколется, до самого основания от обрушившейся тяжести, и наступит конец света.
Откуда взялись эти мысли в моей голове? Понятия не имел, но считал жизненно необходимым продолжать. Поэтому, я целовал, целовал и целовал. Не прекращая, пил и пил ее теплое дыхание, с приятных привкусом текилы и лесных ягод.
Хотелось потрогать ее всю. Постепенно касаться каждого миллиметра желанного тела, ловя томительное наслаждение. Лишь бы не упустить это волшебное, постоянно куда-то ускользающее, чувство.
Кровь бежала по венам быстрее обычного, обжигая каждой своей каплей внутренние органы. И мне было охрененно. Я был, до одури, счастлив…
Крепко сжимал невесомое тело в своих объятиях, не желая выпускать девушку из своих рук. Боялся, что хоть на секунду, ослаблю хватку, и она упорхнет, исчезнет, без следа растворится в воздухе.
Знал бы в тот момент, что так оно в конце концов и случится, привязал бы…
Я не знал, была ли она в том клубе одна или с кем-то. Да меня это и мало интересовало. Впрочем, ее тоже не особо-то и волновала ее компания, если таковая имелась.
Я не стал церемониться. Спрашивать разрешения и, вообще, вести какие-либо разговоры.
Подхватил на руки свое рыжее чудо и понес на выход из клуба.
Она не сопротивлялась, ничего не спрашивала. Улыбалась искренней счастливой улыбкой и смотрела на меня доверчивым взглядом. Красивая, яркая и очень желанная. Мне с ней тоже хотелось быть полностью откровенным, и я бы ни за что не обманул ее.
Я точно решил, что оставлю ее себе и плевать, если хоть одна из наших семей будет категорически против. Я в состоянии обеспечить нас самостоятельно.
Привез ее не куда-то, а в свою собственную квартиру. То есть, на тот момент, у меня не было ни единого сомнения в своих решениях. Здесь еще никогда не было посторонних женщин. Всегда обходился номером отеля.
Домой я вносил ее на руках.
Так символично. На ней даже платье было белое.
Я сам раздевал ее. Романтиком никогда не был, но с ней словно пробрало. Захотелось сделать всё ... впрочем, не важно. Не как обычно хотел, чтобы было.
Медленно обнажая белоснежную фарфоровую кожу, я наслаждался каждым прикосновением. Получал нереальное, сводящее с ума, удовольствие, любуясь совершенством плавных изгибов стройного тела. Её густые рыжие волосы вольготно струились по идеальной обнаженной фигуре, достигая округлой попки. На фоне молочной, почти прозрачной кожи, они казались еще более яркими.
Я целовал ее везде, где только хотел. Она, без стеснения, подставляла под мои губы свои самые сокровенные места. Извивалась, изгибалась в наслаждении, жадно ловила ртом, сгустившийся вокруг нас, воздух.
Безумно чувственная она получала один оргазм за другим. На пике наслаждения, становилась еще прекрасней.
Её громкие несдержанные стоны разносились по всему пространству квартиры, отражались о стены и эхом били по мне, не хуже электрошокера. Заводили до грани и, спусковым крючком, отправляли в объятия оглушительного экстаза.
Я думал, так не бывает!..
И тем не менее, на утро я проснулся в полном одиночестве, в холодной постели. Только легкий цветочный аромат ее духов остался на подушке, простынях и моих руках, незримым фактом того, что все это происходило на самом деле.
Та ночь была нереальной. Девушка не жадничала, отдавала мне свою нежность без остатка, не гнушаясь, самой откровенной лаской, дарить одуряющее удовольствие.
Таких откровенных, сжигающих заживо ощущений никогда не было в моей жизни. Между нами не было никакой наигранности или искусственности. Благодаря этой безумной, откровенной бунтарке, я четко понял, никакого разума в постели быть не должно. Чтобы было фантастически хорошо, все должно идти от сердца.
Позже, мне, опять же, покажется все это глупым. Все те мысли, необдуманные действия. Влюбиться в совершенно незнакомую девушку, отдавшуюся при первой же встрече. Что может быть безрассуднее?
Но как бы я не пытался себя вразумить, внушить, что ничего особенного в ней нет. У меня ничего не выходило. Я не мог перестать думать о ней. Вспоминал ее постоянно. То с теплом и нежностью, то с дикой злостью и раздражением. Ну вот какого хера она тогда сбежала? Оставила меня, на долгие годы, мучаться неизвестностью.