В голове завертелись шестерёнки. Всплывали разные мысли — одна страшнее другой — пока не повисла одна. Самая отчаянная. Крайняя. Бесповоротная. Я спешно попрощалась с Роуз, сославшись на желание поспать. Она понимающе отозвалась и первой завершила звонок. А я стала одеваться. И дышала спокойнее обычного, будто готовилась к тому, что последует дальше.***Знаешь, какой бы выдержкой ты не обладал, сколько бы боли в себе не вынашивал, однажды наступает момент, когда хвалёное терпение слетает с петель. Сегодня такой момент настал у меня... После похорон Чарли — примерно неделю назаж — я зашла в его палату. "Попращаться окончательно", — думали остальные. Но на деле я пришла, чтобы... украсть таблетки... Совсем не горжусь своим поступком. Они так призывно лежали на небольшом столике, без малейшего присмотра, что рука сама потянулась. "Но почему таблетки остались в палате?" — спросишь ты. Ответ прост, как и факт, что все мы когда-нибудь умрём. А кто-то совсем скоро... Главврач ввёл такую "традицию". Когда пациент нашего отделения умирает, три дня — до дня погребения — всё остаётся нетронутым — личные вещи и медикаменты в том числе. До сих пор удивляюсь, как с таким подходом не слетелись клептоманы и зависимые. Хотя почему я не учитываю себя? Вот стою преспокойно, внаглую ворую таблетки. Чтобы не чувствовать себя более жалкой, прячу упаковку в кардиган и надеваю печальную маску на лицо. Персонал и пациенты сочувствуют мне, полагая, что я скорблю. Так оно и было. Но не сейчас. Не с чётким решением покончить со всем. С того дня прошла неделя. В погоне за непонятным символизмом, я с утра пораньше надела ту же кофту, в которой совершила "преступление". Лежала неподвижно, в палате со временем стало душно. Я вяло стянула кардиган, таблетки отложила на тумбочку. Села на край постели и дышала – ещё глубже, спокойнее, чем прежде. Где-то в подсознании была готова к тому, что будет дальше. Не чувствовала подступающих слёз или сожаления. "Ты правда хочешь этого?" Да. Я искренне этого хочу. "Пару дней назад всё было так хорошо. Что заставило тебя изменить мнение?" Хорошо? Серьёзно? Хватит себя обманывать. Всё было хреново с самого начала. Когда девятого сентября ты узнала о том, что у тебя рак крови. Пару дней назад, когда Чарли умер, и ты поняла, что совсем скоро примешь его участь — болезненный звоночек. А звонок Роуз? Адекватный человек стал бы завидовать ещё нерождённому малышу, только потому что сама ты попращаешься с жизнью? Ещё один удар в голову. Который добил перед падением в бездну. "Но постой, это же ничего не значит! У тебя хорошая жизнь. Твой последний месяц окружён заботой, ты имеешь то, о чём не могут мечтать многие другие в твоём положении... Ты хоть понимаешь, как Лео будет больно? Он сделал так много, чтобы ты не довела себя до крайности..." Он и правда сделал много. Но, как и всякий хороший друг, он не станет меня осуждать. Я люблю его, и любовь эта будет с ним даже после моей смерти. Но... я слишком устала... "А родители? На них тебе плевать?" Я всё равно умру. Какая разница — через месяц или сегодня... "Нет! Не надо!..." Закройся уже. И без тебя тошно... Я достала пластинку, выудила таблетки из своих уютных домов и разложила на ладони. Чтобы зрительно оценить эффективность своего порыва. Не нужно быть гением, чтобы оценить, что доза в моей руке смертельная. Когда ты болен раком, собираешься принять больше двух таблеток чего-либо, и это не оскорбинка – словить передозировку ничего не стоит. Проще простого... А тут у меня раз, два... целых десять таблеток! Сложно прогадать. Когда я улыбнулась от поднимавшейся истерики, заметила, что почти перестала дышать. Совсем. Другие чувства будто обострились. Белые таблетки на светлой коже выделялись яркими пятнами, я слышала острее обычного, как за дверью снуют работники и пациенты, а в нос ударил необъянимо знакомый аромат. Так пахнет близкая кончина... В мыслях не было ни капли сомнения. Свободная рука крепко сжимала низ койки, пока ладонь с губительными снежинками неспешно приближалась ко рту. Будучи поглащённой своим действием, я не обратила внимание, как в палату зашли. — Так, Селеста, сегодня у нас... Ник стоял у двери с планшетом в руках. Ну как стоял – замер. Как и всякий медработник, он быстро оценил ситуацию. Я не смотрела на него. Не потому, что игнорировала, а потому, что не видела. Зрение сосредоточилось на моей ладони. Когда оставался десяток сантиметров и казалось, что печальный исход неизбежен, мой слух едва уловил стремительные шаги. Дальше всё в тумане.