Нельзя заставлять слушателей ждать... Для смены репертуара решила переключиться на Эллу Фицджеральд. Вспомнила одну из моих любимых песен — Get ready — и задала оригинальный темп. К своему искреннему удивлении я услышала, как Виола, одна из медсестёр, стала подпевать после вступления. В изумлении глянула на неё, но играть не перестала. Она задала нужный характер всей песне, и я не сдержалась от смеха. Все мигом оживились и стали двигаться более резво, активно, выполняя несложные па. Мои пальцы стучали по клавишам, пока корпус в такт наклонялся вперёд-назад. Виола старалась следовать оригиналу, и я благодарила Вселенную за то, что партнёрша имела отличный тембр голоса. Конечно, оригинал неповторим, но мы тут не на конкурсе пародий, верно? По мере того, как лилась песня, я чувствовала, как температура тела поднималась. Опять-таки, не придала значение. В комнате много людей, все танцуют и глубоко дышат. Что удивительного? Ближе к концу песни я поднялась и возвела руки к потолку. Виола не прекращала петь. Мне хотелось самой насладиться обретённой свободой. Я на месте закружилась, разведя руки в стороны. Громко смеялась, перед глазами всё плыло. Остановившись, поймала взглядом Ника и с улыбкой прокричала: — Спасибо тебе! Он в ответ склонил голову и по-доброму улыбнулся. После очередного успеха присутствующие захлопали громче обычного. Я решила глубоко поклониться публике — настолько мне помогла их поддержка. Неожиданно почувствовала, как голова закружилась. Я коснулась виска, нахмурила брови. Ник двинулся в мою сторону. — Всё в порядке? Ноги подкосились. — Селеста! Он подбежал ко мне, а дальше всё как в тумане. Падение на пол. Вызов врача. Очередная доза капельницы... И безобидное развлечение кончилось в моей палате.***Я очнулась спустя несколько часов. Почти не чувствовала своё тело — нормальное состояние после дозы лекарств — и вяло ждала, когда кто-нибудь решит проверить, не откинулась ли пациентка во сне. Вскоре в палату зашёл Ник. С виновато опущенной головой он даже не поднимал на меня взгляд. Прежде, чем я смогла что-либо сказать, проговорил: — Прости. Надо было более ответственно подойти к моменту твоей активности. Я знаю, твой организм слабее, чем месяц назад, и продолжает терять обычную выдержку. Мне не следовало... Я перебила его, перехватив руку. Несильно, потому что это было роскошью, но эффект действие имело мгновенный. — О чём ты сейчас говоришь? — Ну как?... Если бы не я со своими наклонностями Джина из лампы, ты бы не потеряла сознание, спокойно лежала бы в кровати... — ... и медленно умирала. Медбрат снова замолчал. – Но вместо этого, Ник, я провела лучшее время, о котором могла лишь мечтать. Я не думала о том, сколько часов осталось до моей смерти, не переживала о том, что ночью снова буду мучаться от бессоницы. Нет. Вместо всего этого ужаса я смогла почувствовать себя живой. Почувствовать, что я всё ещё живу и могу делать что-то, что приносит радость не только мне, но и другим людям... Ричардс посмотрел на меня более осознанно. Его серые радужки не бегали по сторонам в негласном извинении, а смотрели прямо в мои. Я слабо улыбнулась и обхватила чужие пальцы. Они были такими тёплыми, что отпускать их сейчас казалось чем-то неправильным. К счастью, медбрат не торопился убирать руку. За такую мелочь я благодарила его. — Ещё раз спасибо тебе. Большое спасибо. Не хватит слов, чтобы я смогла в полной мере выразить тебе мою признательность. — Всегда пожалуйста, секретный виртуоз. — Кстати об этом... Ты же не знал, что я умею играть, верно? — До сегодняшнего вечера — не знал. Точнее, не был уверен. — Тогда зачем ты сделал это? Почему вдруг решил исполнить желание смертника? — Так неочевидно? — Нет... Я смотрела на него и правда не понимала. В чём прикол? Ему за это не доплатят, выходной не дадут, в рай вряд ли отправят — если он вообще есть... Тогда... зачем? Ник хмыкнул. От прежних виноватых интонаций не осталось и следа. — Я думал, мисс Линд видит всё насквозь. Юноша моргнул несколько раз, сосредоточил взгляд на моём лице, и уголки его губ потянулись вверх. — Я сделал это для того, чтобы увидеть твою радость. Не помню, когда в последний раз ты улыбалась — искренне, открыто, широко... В мои рабочие обязанности не входит пункт "счастье пациентов", но я не мог позволить себе даже не пытаться изменить ситуацию. Пошёл по самому простому пути — спросил у Римо, что могло бы помочь. Старик Джон опустил руки, огласив твою просьбу, и даже не подумал о возможных путях решения. Я не из таких людей. Никогда не был и, надеюсь, не стану. Вспомнил, что у сестры пылится синтезатор. Сама она забила на него, когда поступила в колледж. И я подумал:"