Теперь при мысли о возможных детях Адемин окутывало ужасом.
Владыческие семьи окружены плотным защитным коконом из заклинаний. Он ткался много веков, уплотняясь все новыми и новыми обережными чарами, но иногда случалось так, что защитная магия перерабатывалась во что-то пугающее. Неправильное.
Старшие сыновья Моргана дин Аллена были полностью здоровы. Адемин видела их на подписании мирного договора – высокие красавцы, истинные джентльмены, она невольно залюбовалась ими. А вот с младшими королю Вендианы не повезло. Эрик был безумцем, а Рейвенар темным магом.
О нем, среднем сыне короля Моргана, говорили вполголоса и с опаской. Сильнейший темный маг своего поколения, безжалостный и кровожадный садист, он наслаждался своей жестокостью. По приказу короля Моргана Рейвенар творил такое, что подойдет разве что страшным сказкам, а не жизни. У него было две официальных любовницы: одна была так глупа и смела, что изменила ему, и он превратил ее в свинью и отдал на бойню. Вторая попыталась сбежать – Рейвенар поймал ее и погрузил в огромное гнездо диких пчел в горах.
Похоже, отец вспомнил именно о нем, потому что его взгляд изменился, словно он вдруг представил что-то невообразимо страшное.
– Ты знаешь про Рейвенара, – сказал он, и Адемин кивнула. – Благодари Бога и всех святых Его, что Морган отдает тебя тихому безобидному дурачку, а не этому чудовищу.
Но разве это утешение? Да, Эрик не был чудовищем, но он и не был человеком. Он был пустой оболочкой, запертой в роскошных покоях. И теперь ей предстояло стать его тенью и верной игрушкой, которой даже о помощи некого попросить.
– Отец… – только и смогла вымолвить Адемин.
Государь провел ладонью по лицу, и блеск в его глазах угас.
– Ты отправляешься через час. Спорить и упираться бессмысленно.
***
Двери покоев Адемин распахнулись с оглушительным грохотом, заставив ее вздрогнуть. Служанка, которая закрывала чемодан, поежилась.
Гертруда вошла первой. Старшая сестра, всегда главная, самая высокомерная, привыкшая, что перед ней все расступаются. Сегодня на ней было платье из дорогого вензирского шелка с вышитыми нарциссами – подсуетилась сестрица, уже украсила одежду геральдическим цветком Вендианы. Темно-зеленый наряд превращал Гертруду в змею, которая готовилась к удушающему объятию. Волосы цветом темнее воронова крыла были уложены в сложную прическу, украшенную тонкой диадемой с россыпью желтых бриллиантов – подарком отца на Рождество.
Адемин помнила этот день. Тогда ей подарили лишь скромное серебряное колечко, а Гертруда скривила губы – мол, ублюдок, пусть и признанный, не заслуживает этого.
Зоуи шла следом, легкая, как тень: маленькая змейка ползла за главной змеей. Ее рыжеватые локоны, всегда такие живые и непослушные, сегодня были собраны и строго уложены вокруг головы. В руках она держала веер из темно-синего кружева, украшенного брызгами турмалина – подарок одного из поклонников, отвергнутого, но по-прежнему преданного. Она помахивала им с преувеличенной грацией, будто отгоняла невыносимый запах чего-то гнилого.
– Ах, вот она, наша милая сестрица, – протянула Гертруда, окидывая Адемин взглядом энтомолога, увидевшего мушку. – Уже собралась? Как трогательно.
Зоуи фальшиво ахнула, прикрыв рот кончиками пальцев.
– Конечно же, она торопится, Герди! Впереди ведь свадьба! Ну, если это можно так назвать.
По спине пробежали мурашки. Адемин невольно сжала складки своего простого дорожного платья, темно-серого и строгого, без украшений, такого невзрачного по сравнению с роскошью, в которую облачились ее сестры.
– Оставьте меня, – прошептала она, и голос предательски дрогнул.
Не оставят. Законные дочери ее отца пришли посмеяться над ней напоследок. Не упускать же такую возможность, правда?
– Ой, ну как же грубо! – Гертруда притворно надула губы, будто перед ней капризный ребенок. – И это после всего, что отец для тебя сделал! Он выдает тебя, ублюдка, замуж за настоящего принца! Пусть и весьма своеобразного, но все же.
– Да уж, своеобразного это мягко сказано, – рассмеялась Зоуи. – Он, говорят, даже имени своего не помнит. Не узнает собственную мать. А еще… – она наклонилась к Адемин, будто собираясь поведать страшную тайну, – ест с пола, как дворовый пес. И трахает свою руку у всех на виду.