— Ластлепанный. - Гордо произносит малышка. - Ты как лазиня, папе бы не понлавилось. Холосо, что он тебя не видел!
Да это "папа", между прочим, и виноват!
— Знаешь, что, Амин? Это мода такая. Pardon, но я твоему папе нравиться и не должна.
Слышу, как она вздыхает и ложится, прошуршав подолом платьишка:
— А заль.
— Что "жаль" солнышко?
— Что вы не длужите...
Да вот ещё! Дружить с ним? Нет уж, увольте. Кстати, да - увольнение... у нас же, наверное, последний вечер вместе. И Мурад этот прав был, упрекнув в том, что Амина меня и не знает. Я к ней умудрилась привыкнуть. И врать дальше просто тошнотно. Как найти силы и признаться ей, что "Яла" — та ещё лгунья? Да и стоит ли? Хотя почему нет, если даже Рахматович в курсе?
— Амин, а хочешь, расскажу историю?
— Сказку? - Уточняет малышка, вдруг зевнув.
— Ну не совсем.
— А пло кого?
Выдохнув, поджимаю ноги к себе, пожимая плечами.
— Про одну журналистку-шпиона, наверное. Она хотела всех победить, но в итоге, кажется, всем проигрывает.
— А почему?
А потому что чей-то папа не выходит из моей головы.
Где-то же у него всё запрятано...
Уже 13
Щенина.
Значит, сказка?
Ложусь удобнее (если это вообще возможно на полу), спихиваю с ног давно не уместные туфли, которые стоило... не надевать. И не рыпаться сюда, в этот дом. Ещё четыре недели назад не стоило. Хотя что за апатия накатывает? Сдаваться нельзя - надо карабкаться, что-то решать, разруливать, узнавать, выискивать... хоть что-то делать, что помогло бы мне не задыхаться ночами, копаясь в своей голове и думая, когда именно всё пошло не так.
Верно говорит Яра, я чокнулась без работы. И сейчас просто себя закапываю.
— Ял, ты спишь узе что ли? - Вмешивается Амина, заставляя улыбнуться её непосредственности.
— Нет, не сплю.
— Лассказывай тогда!
— Ну, Аминка-Витаминка!
Девочка вдруг вскакивает и вновь показывает носик в окошко, улыбнувшись.
— Ой! А меня так мама зовёт! Откуда ты узнала, Ялочка? А папочка Амисей. Только очень ледко. Они оба ледко. Но мне нлавится!
"Мама"? Вспоминаю профайл Тарлоева. Скудный. Кажется, там было что-то... они не живут вместе вроде? Я её пробивала по недвижке - это было, конечно, лишним. Ясное дело, на его близких ничего эдакого не зарегистрировано.
— Яла! Ну ты не спиии! - Ворчит ребенок, в два счёта спрыгивая и пролетая мимо.
Мне приходится встать и проследить, как это чудо подбегает к шкафам и выискивает там себе одежду для сна.
— Помоги мне, позалуйста.
Киваю, тихонечко подходя. Помогаю снять это платье, задумавшись о том, почему Мурад её не заставил... ну это же в его характере - заставлять. А так у него ребенок пробегала весь вечер перед этими важными персонами в измаранном и порванном платьице. Как же его Эго это пережило? Или вообще всё равно на дочку?
Вспоминаю его "измараешь", брошенное в обед, и почему-то теряюсь, улыбнувшись. Ну измарала же! Так что он прав был.
— А ты? Пелеоденесься?
— Да нет, наверное. Мне и не во что. Я же все вещи забрала.
— Все-все? - Уточняет крошка, вновь убегая в свой домик.
Прохожу следом, решив разлечься на уже обетованное место.
— Да. Почти. Рабочая форма осталась в комнате.
— А посему? Ты зе завтла плидесь к нам лаботать.
Сжимаю сильнее губы, вздыхая. И почему я к ней привязалась?
— Не приду, Амиш...
Та опять вскакивает и округляет глазки.
— Как это?!
— Ну вот так...
— Тебя папочка уволил? Давай, я с ним поговолю! Я его уплосу! Он не выделзит и сдастся, плимет тебя.
Пора признаваться, верно? Провожу пятерней, зарываясь в искусственно-натуральные локоны. Как же хочется их снять уже... до ужаса просто. И стереть этот нелепый мейк, от которого всё равно не было толку.
— Амина, знаешь...
Как он там сказал? "Моя дочь в тебе очень разочарована" - а если я в себе тоже? Очень. Сильно. До слёз просто. Но плакать нет смысла. Поворачиваюсь на бок, снова поджимая ноги к себе.