— Если продолжишь в том же духе, мы перестанем нуждаться в твоих услугах. Я ясно выразился?
Девчонка рядом ахает, а я вытягиваюсь струной.
Яснее не бывает! Пытаюсь выдавить из себя хоть что-то, но безуспешно. Просто киваю и вновь смотрю под ноги.
— Отлично, это последнее предупреждение. - И следом обращается к дочери. - Амина, даже не думай выгораживать Ярославу.
Та, как и я, не находит слов, шмыгает носом и мельком пожимает крошечными плечиками, кивая ему.
Кардиналу, видимо, этого достаточно. Ибо он тут же меняет причину своего недовольства.
— Амина, ты в этом будешь вечером?
Девочка крутится на все 360, пока я навостряю ушки, вслушиваясь.
— И зачем ты тогда нацепила его на обед? Хочешь заставить твою Ярославу выводить новое пятно прямо перед приходом гостей?
Девочка замирает и тушуется… вдруг поднимает к нему мосечку с полными слез глазами.
— Ну, папочка… ну я аккулатно!
Треклятый тиран мотает головой и отходит к центру стола, наконец разрешив мне продолжить подавать всё.
— Итак, Ярослава, - усаживается за стол, наблюдая за каждым моим действием, - вы же помните, что до завтрашнего вечера я всех отпустил?
Ну как всех… охрана вон на месте и повар тоже. Хотя он по совместительству кормит Аминину кошку, а я что? Мне домой как бы вообще нельзя! Я без дела свихнуться уже готова, а изображать дальше послушную домослужительницу - такое себе занятие.
— Да, конечно…
— Твои вещи собраны?
Киваю, поставив перед ним кусок лосося, запеченный в каком-то там южном вине. Не менее жгучий южанин прищуривается и ловит мой краткий взгляд, выстреливая прямо в сердечко:
— Тогда почему ты ещё здесь?
— Уже ухожу, Мурад Рахматович. Только помогу вам с обедом…
Он выгибает бровь, явно намекая, что об этом меня никто не просил. Ну да, я сама навязалась, выискивая возможности остаться здесь подольше.
Пытаясь не улыбаться пришибленной, скольжу к стене, закончив с подачей блюд. Его дочь же перестаёт носиться электровеником по огромной столовой и присаживается на третий от отца стул. И, зная, что последует дальше, я бы вообще сбежала от него в другую комнату!
— Амина, тастымал. - Важно поучает властелин закрытых опочивален.
— Пап, ну позалуйста!
— Амина. - Строже произносит он. - Салфетка.
— Ну папочка…
Моё сердце от её голосочка просто крошится! Я жмурюсь и зачем-то делаю один крошечный шаг, отвлекая его внимание на себя. Склоняю голову и в два счёта оказываюсь возле малышки, тут же укладывая на её ноги подготовленный кусок льняной ткани. В конце концов, в чём-то он прав - она бы точно извазюкала платье… но какой же строгий черт, фу.
Едва заметным жестом пододвигаю к ней вилочку для рыбы.
— Я всё видел, Ярослава.
— Ну, пап! - Заступается прелесть, получая мои мысленные лучики любви. - Яла же плосто…
Пользуюсь моментом и выскальзываю в дверь кухни, оставляя этих двоих одних за огромнейшим столом. Оказавшись на земле обетованной, киваю повару, ясное дело, всё услышавшему.
— Опять он третирует? - Шепотом уточняет.
— Ну конечно, - произношу, поправляя ворот белой блузы и отхожу к плите, накладывая себе свою порцию. - Он по-другому и не умеет!
И именно стоя у плиты вдруг вздрагиваю от нового шепота:
— Яська, ну ты вообще даёшь!
Оборачиваюсь, чуть не выронив офигенно потушенную для нас с кошкой скумбрию. Нет, той, конечно, положен дорогущий корм… если б она его ещё жрала.
— Да у тебя ж юбка…
Юбка? Предчувствуя неладное, ставлю тарелку на шкаф и пытаюсь обернуться…
— Да чего там, блин, Тох?
Антошка, будто ему не шестьдесят, а семнадцать, закрывает тучной ладонью рот и пробует не смеяться.
— Порвана. Прямо по шву. На этой твоей… попе.
Цепенею…
— Ч…что? Где?!
Ощупываю ткань и нахожу же…