— Влюбился моментально, Бьянка.
Вскинула голову на мужчину и неверующе сощурилась, однако Гэбриел не стал упрекать в неверии, вкрадчивым голосом продолжил:
— Влюбился в ночь, когда ты крепко обняла и сказала, что веришь в меня. Несмотря на сплетни СМИ, разговоры отца и наставления подруг, ты сказала, что я хороший человек.
Почувствовала на своей руке длинные пальцы, и позволила поднести мою ладонь к щетинистой щеке, которая так приятно колола кожу. Приятно. Знакомо.
— Ты хороший человек, Бьянка, — проговорил Гэбриел и коснулся губами тыльной стороны моей ладони. — А я хочу тебе соответствовать.
Закрыла глаза, не в силах вытерпеть грохот ошалевшего сердца, и приблизилась к мужчине. Наши лбы соприкоснулись, дыхание слилось в единое, пульс замедлился до отчётливого биения в висках «тук-тук-тук».
— Накормишь меня стейком?
Открыла глаза и, точно загипнотизированная, потонула в водовороте ярких красок. Впервые взгляд Гэбриела был таким тёплым, таким искрящимся и неподдельным.
— Накормлю, — пообещал и усмехнулся. — Тем более что спагетти ты переварила.
***
Застегнул ремень на джинсах и прислушался к движениям на кухне. Проснулся около десяти минут назад, но не спешил пожелать Бьянке «доброго утра».
Не исключал вероятность, что за ночь она надумала себе невесть что, и сейчас укажет мне на выход. Ночью она действительно не спала: долго ворочалась, что-то в раздражении бормотала и несколько раз прибегала к никотину.
В какой-то момент я пожалел, что остался на ночь. Дело не только в бессоннице, но и в поведении девушки. Было откровенно грустно наблюдать за её ночными метаниями, и ближе к двум часом ночи я принял решение отправиться в отель. Однако, как только собрался сообщить о своём уходе, девушка уснула, с головой накрывшись одеялом. Наблюдал за ней с противоположной стороны кровати и не решился уйти без предупреждения.
Застал Бьянку за кружкой чая и аппетитной глазуньей, которую она наспех подцепляла вилкой и отправляла в рот. Другой рукой удерживала мобильный телефон и записывала голосовое сообщение, что-то говоря про отсутствие пробок и свою врождённую пунктуальность.
Отправив сообщение, девушка быстро допила чай и, обернувшись в сторону выхода, вскрикнула:
— Напугал! — нервно рассмеялась и поправила подол летнего платья, как если бы было возможно его удлинить. — Я приготовила завтрак.
Посмотрел на плиту, на которой стояла сковородка с ещё неостывшей глазуньей, и вернул взгляд на торопящуюся Бьянку:
— Куда-то спешишь?
— На съёмку.
— Могу подвести.
Девушка в растерянности покосилась на сковородку:
— А как же завтрак?
— Позавтракаю позже, — улыбнулся и прошёл в прихожую, находя ключи от машины на комоде. — Ты сегодня до скольких работаешь?
— Надеюсь, ближе к вечеру освободиться, — девушка в неуверенности обхватила себя руками, наблюдая, как я зашнуровывал ботинки. — Когда возвращаешься в Нью-Йорк?
Ожидаемый вопрос. В Нью-Йорке ждали неотложные дела, которые требовали своего скорейшего разрешения, однако я позволил себе забыть о насущном. Лео разрывал мой мобильный телефон, потенциальные партнёры планировали переговоры на месяц вперёд, но я отключился от внешнего мира на целых два дня.
Два дня, которые так и не принесли плодов: Бьянка не спешила упрощать мне жизнь.
— Сегодня вечером.
Как бы мне не хотелось задержаться ещё хоть на день, я не мог позволить себе такую роскошь.
Будучи в автомобиле, включил музыку и приоткрыл окно, впуская в салон особый свежий воздух после дождя. Погода в Вашингтоне на редкость отвратительная, и резкая смена погодных условий не пошла мне на пользу.
Из солнечной и жаркой Италии в тоскливые и дождливые Штаты — этот маршрут сделал меня слишком раздражительным и хмурым. Однако общество Бьянки скрасило вчерашний день, и, она сама того не понимая, заставила меня за долгие дни впервые улыбнуться.
— Можешь вернуться в мою квартиру: позавтракаешь, отдохнёшь перед дорогой, — заговорила девушка, когда сменилась четвёртая по счёту музыкальная композиция.
Ничего не ответил, останавливая автомобиль на очередном светофоре. Чувствовал, как в груди закипало раздражение, как оно импульсивнее билось, сотрясая кости, и я ни черта не мог поделать с нахлынувшими эмоциями.
Я не понимал девушку, которая заговаривала о шансе, а после строила из себя неприступность; которая позволяла остаться на ночь, а на утро с готовностью пахала мне рукой на прощанье.
Меня злила неопределённость. Всегда злило, когда что-то не понимал.
— Мы прощаемся? — спросил, бесцельно наблюдая за проносящимися перед глазами пешеходами. — Давай уже расставим все точки над «i».