Перехватила чопорный взгляд мужа Людовики и сдержалась, чтобы не показать ему средний палец. Что она нашла в этом напыщенном индюке, который даже в столь домашней, непринуждённой обстановке не мог расслабиться — сидел, будто его штыком пригвоздило? Видимо, любовь творила чудеса или его предприимчивая жилка сыграла решающую роль в союзе. Чтобы не являлось причиной, я своего мнения меняьб не собиралась — этот мужчина вызывал зевоту.
— Бьянка, как прошла вечеринка? Надеюсь, гости остались довольны?
Отставила бокал и улыбнулась отцу:
— Как и всегда. Всё было на высоте, — услышала громкое фырканье на противоположной стороне стола и непонимающе уставилась на младшую сестру. — Фелиса, почему ты такая угрюмая?
— Потому что моя сестра — кидалово!
— Фелиса! — повысила голос мама, не ожидая от дочери подобного поведения, особенно в присутствии гостей. — Смени, пожалуйста, тон.
Я же нисколько не обиделась, напротив, рассмеялась, вспоминая множество сообщений от сестры с просьбами забрать от родителей на вечеринку. Что же, теперь мне понятна агрессия.
— Фелиса злится, что я не пригласила её на вечеринку, — пояснила присутствующим и подмигнула сестре. — Ты ещё слишком мала для подобных вечеринок.
— Я взрослая! — воскликнула сестра и посмотрела на улыбающегося отца, о чём-то тихо переговаривающегося с Джованни. — Папа, скажи!
Отец отвлёкся от разговора, явно не понимая, о чём весь сыр бор, и заверил:
— Конечно, принцесса, но ты всегда будешь папиной маленькой дочкой.
Тихонько посмеялась и спряталась за бокалом вина, делая большой глоток. Стоп, разве моя порция не опустела? Перехватила игривый взгляд Адриано, и невинно захлопала глаза:
— Если не возражаешь.
Парень в приглашающем жесте позволил допить вино, а сам совершил вполне ожидаемое от него действие — позвал расстроенную Фелису и подмигнул:
— После ужина устроим собственную вечеринку, а Бьянку не пригласим!
Запустила руку под стол и легонько ударила Адриано по коленке, чувствуя, как сжались его пальцы вокруг моих пальцев:
— Око за око! — прогремел его голос в неожиданно создавшейся тишине, и я усмехнулась. Обожала подобные моменты, особенно, когда внимание фокусировалось не на мне.
— С подобными принципами по жизни люди рискуют остаться слепыми, — заметил мой отец, и я на ментальном уровне ощутила, как стушевался парень. Несмотря на улыбку родителя и его в целом добродушный тон, он всё равно умудрился навеять страх на присутствующих в зале.
В ответ сжала пальцы Адриано, выражая свою поддержку. Моего папу бояться не стоило, ведь он с виду грозный, но я-то знала истинную сущность.
— Как точно подмечено, синьор Бесьяно! — Людовика одобрительно посмотрела на подавшего голос мужа, явно радуясь возможности подластиться к отцу. К моей большой радости отец удостоил льстеца кротким взглядом, и сконцентрировался на Адриано:
— Мне известно, ты с отличием закончил магистратуру.
С нескрываемым интересом оглядела парня и тихо присвистнула, чувствуя, как он вновь сжал мои пальцы. Наверное, стоило разорвать рукопожатие, но меня оно не угнетало.
— Именно так.
— И какие планы на будущее?
Ответ Моретти поверг в ещё большее изумление, чем его красный диплом:
— Мой дядя пригласил меня в США, и я с удовольствием принял его приглашение.
Отец усмехнулся, положив столовые приборы на опустевшую тарелку, и откинулся на мягкую спинку стула:
— Чего же вам, молодёжи, на родине не сидится?
— В США больше возможностей, — ответил Адриано, выдержав взгляд моего отца. — Дядя пообещал помочь с работой, и я не вижу никаких преград отказываться от такого шанса.
— Правильно делаешь, — оценил Эдоардо. — Я недавно вернулся из Лас-Вегаса и там сто-о-лько возможностей, — брат красноречиво поиграл бровями, делая вид, что не замечает неудовольствие отца. — Навеки бы остался там, но, к сожалению, я — однолюб!
И любил мой братец явно не родину, а одну красавицу — звезду миланского подиума и любимицу итальянских дизайнеров. Однако натура однолюба не мешала ему «путешествовать» по странам мира, расширяя свои горизонты.
— Меня привлекает исключительно самореализация и карьерный рост, — уточнил Адриано и заработал плюс тысячу очков в глазах моих родителей. Даже я в удовлетворении закивала, испытывая желание показать оболтусу-брату язык. Казалось, все вокруг: Адриано, муж Людовики, домработница, быстро заменившая тарелку со съеденным стейком на чистую посуду, — все умели угождать отцу, только не его любимые дети.