— С какой стати? Не ты меня нанимала!
И бровью не повела:
— Я позвоню любимому папе, а он твоему работодателю. Ну, ты же знаешь эту схему, не так ли? Проваливай быстрее!
Норма одарила меня уничтожающим взглядом и промолчала, видимо, в попытке сохранить достоинство. Однако уйти с гордо поднятой головой не удалось — я не позволила, преградив путь, стоило только ей поравняться со мной:
— Извиниться не хочешь? — уточнила и улыбнулась, увидев напротив изумлённый взгляд. — В твоих интересах, Норма, иначе найти работу в Неаполе будет очень трудно.
— Кем ты себя возомнила? — опешила женщина и силой отпихнула мою руку, которая, точно шлагбаум, перекрывала дверной проём. — Ты без своего отца — ничто. Пыль, которую смахнут и не заметят. А я — востребованный стилист! Надо будет — уеду из Неаполя и не пропаду, а ты дальше отцовского особняка ни на шаг!
Чувствовала, как внутренности разъедало от злости и обиды, но старательно сохранила на лице спокойствие. Скучающе приподняла брови и усмехнулась:
— Зато у тебя нет ни отца, ни особняка. Счастливо оставаться!
Это больно. Я понимала и осознанно ударила по больному, пользуясь запрещёнными приёмами — информацией.
Взгляд женщины дрогнул и, не сказав более ни слова, вышла вон из гардеробной. Когда шаги затихли, я прислонилась лбом к холодной поверхности дверного проёма и прикрыла глаза, чувствуя внутри, в области сердца, гадкий осадок.
Норма — дрянь, и она получила словесный удар по заслугам. Однако легче не становилось, и появление шокированного Луки — дополнительная ложка дёгтя.
— Что случилось? — опешил маэстро и оглянулся на «горячие» следы, оставленные стилистом. — Норма выбежала из студии в слезах!
Зажмурила глаза и намеренно ударила лоб об дверной косяк, слушая возгласы впечатлительного Луки:
— Та-а-к, что я вижу? Бьянка, не смей плакать! — подошёл достаточно близко, чтобы увидеть мой остекленевший взгляд, и нарочно схватился за сердце. — Не будь со мной так жестока! Я плох в утешениях!
Усмехнулась и покачала головой, на секунду прикрывая глаза. Нет, я не собиралась плакать, и не заплачу. Мне обидно и неприятно, но выставлять свою слабость напоказ — личное табу.
— Не жалеешь меня, так пожалей макияж!
Отрывисто рассмеялась и одарила маэстро счастливой улыбкой. Разумеется, слишком натянутой и фальшивой, но достаточной для того, чтобы отговорить Луку бежать на поиски успокоительного.
— В нашем распоряжении два часа, — посмотрела на наручные часы и поторопила Луку. — Ты закончил с причёской?
Не сдержалась от смешка, рассматривая каштановую копну волос, аккуратно приложенную гелем с обещанным эффектом матовости. На самом деле очень неплохо, однако мой взгляд был расценён иначе. Кажется, без успокоительного сегодня не обойтись.
— Всё замечательно! — заверила Луку и для убедительности показала большой палец вверх. — А вот моим локонам требуется «скорая помощь».
Мои светло-каштановые волосы по задумке стилиста должны были упругими кудрями спускаться по спине, однако эмоциональный взрыв лишил меня осторожности, и я растрепала кудри в нечто похожее на гнездо.
— Так даже лучше, — не согласился маэстро и, проигнорировав немые возмущения, взлохматил мои волосы у висков. — Красота-а-а!
— А лицо — кирпич?
Лука завис на несколько секунд, пока его лицо не вытянулось в подобие вопросительного знака. Пожала плечами и прошла к забитому шкафу, стараясь сконцентрироваться на поиске наряда, а не на том, как жалко прозвучали мои слова. Ну, кто за язык дёрнул?
— Бьянка, откуда в твоей чудесной головке такие мысли? Твоя внешность олицетворяет высокую моду!
Усмехнулась, затушив огонёк радости, вспыхивающий каждый раз при похвале, и впервые не поверила словам маэстро. Но так хотелось…
— Тебе тоже проплатил мой отец? — пробормотала себе под нос и, надеясь, что вопрос канул в лето, обернулась к Луке с соблазнительным платьем в руках. Всё-таки услышал. Полные губы мужчины недовольно поджались и, прежде чем дать мне возможность переодеться без посторонних глаз, вкрадчиво проговорил:
— Бренды, с которыми мы работаем, дорожат в первую очередь своей репутацией, а не зелёными бумажками. Они бы никогда не позволили разместить «кирпич» на обложке, понимая возможные последствия.
Стало ли мне легче? Немного. По крайней мере, я позволила улыбке задержаться на губах вплоть до нашего приезда в «Casablanca».