Поручил, как следует отблагодарить исполнителей и вернул телефон обратно в карман. Прилёг на кровать и уставился на стену, украшенную светодиодной гирляндами и полароидными снимками. На одной фотографии пташка в компании друзей развлекалась в очередном ночном клубе, на другой фотографии запечатлён её двадцать четвёртый день рождения. Заметил и знакомую физиономию старика Бесьяно, который смотрел на меня со снимка, крепко-крепко обнимая любимую дочь за плечи. Не просто смотрел, а испепелял взглядом, будучи на грани сердечного приступа при виде обнажённого меня в кровати его дочурки.
Усмехнулся и наткнулся взглядом на вырезки из журналов, аккуратно сложенные на прикроватной тумбочке. Обложки.
Пролистал фотокарточки, рассматривая Бьянку в разных образах: от причудливых до богемных, от группового снимка до одиночного, и поймал себя на мысли, что её любила камера. Хоть я не любитель высокой моды, потому что искренне не понимал их стандарты красоты, но факты признавать умел. Камера любила Бьянку, несмотря на её нетипичную внешность для традиционного понимания модели.
Замер на очередной карточке и непонимающе свёл брови на переносице, когда вместо привычной мордашки на меня уставился… я. Растерялся на мгновение, быстро соображая, откуда в арсенале пташки моя фотография, а когда пригляделся — посмеялся.
Несколько лет назад один авторитетный британский журнал опубликовал про меня статью, как о самом молодом владельце ночного клуба, посещаемость которого побила рекорды в далёком две тысячи пятнадцатом году. Оказывается, пташка хорошенько покопалась во всемирной паутине, раз отыскала столь редкий кадр — счастливого меня в компании лыбящегося отца и бывшего партнёра по бизнесу Макса.
Да-а, были времена! Прекрасные времена, когда дела с клубом шли в гору, Макс числился в моей записной книжке, как лучший друг, а отец, кроме вида своей разжиревшей туши, никак не портил жизнь.
Сейчас всё иначе. Макс и отец спелись за спиной, и, когда меня настигли проблемы с клубом, не поленились усугубить ситуацию. Отец открыто заявил прессе, что давно подозревал меня в «грязной» нелегальщине и отныне нас ничего не связывает, кроме общей фамилии. Добавил «к сожалению» в своей пылкой речи и попросил журналистов более никогда не упоминать моё имя всуе. Надо думать, Бьянка эти статьи тоже читала.
Тяжело вздохнул, возвращая карточки на место, и удобнее устроился на кровати. К чёрту дерьмовые воспоминания, я не любил возвращаться в прошлое! Закрыл глаза и не заметил, как потерялся во времени. Задремал.
Проснулся от лёгких прикосновений к лицу и не с первой попытки разлепил глаза. На улице глубокая ночь, атмосфера которой давила на веки, заставляя противиться сновидениям.
— Я не хотела тебя будить, — услышал тихий голос пташки и улыбнулся:
— Мы квиты.
Девушка забралась под одеяло и прильнула ко мне своим холодным телом, заставляя поёжиться. Почувствовал нежное поглаживание её пальчиков по макушке и закрыл глаза, готовый довольно замурчать. Меня буквально размазывало по стенке от этих прикосновений. Мистика, чёрт подери!
— Гэбриел? — тихонько позвала девушка, побуждая меня сонно промычать:
— М-м-м?
— Я поговорю с отцом, — открыл глаза, чувствуя боль от резкого движения, и неверующе уставился на Бьянку. — Он всегда прислушивался ко мне, и в этот раз послушает.
Ох-х, пташка, как же наивно…
— Я ему всё объясню, а после вы встретитесь и уладите недопонимание.
— Что ты ему объяснишь?
— Объясню, что ты хороший человек, которого очернили лживыми слухами, — девушка теснее прижалась ко мне всем телом, и я ощутил прикосновение её губ к моему плечу. — Честно, Гэбриел, мне стыдно перед тобой за сегодняшний день! Заставила тебя упрятать автомобиль на заброшенной заправке, ещё сестра некрасиво повела себя, и неизвестно, что брат наговорил в бильярдной комнате. Я представляю, как тебе неприятно. Прости.
Приподнялся на локтях, заглядывая в безумные глаза Бьянки, и не сдержал в голосе изумления:
— Эй-й, пташка, не надо извиняться. И идеализировать меня тоже не надо!
Черти адовы, что за хуйню я нёс? Здравый смысл покинул меня в самый неподходящий момент! В тот момент, когда я должен был радоваться, что пташка видела во мне Ангела, которого неоправданно выгнали из рая, я собственноручно просил её взяться за ум!
— Я не идеализирую, — улыбнулась девушка и поцеловала моё плечо, медленно продвигаясь к шее. — Я делаю выводы из собственных наблюдений: ты очень чуткий и понимающий, ты смелый и мужественный, и с Микки подружился, хотя ему сложно приходится с незнакомцами. Ты не похож на того ужасного человека, о котором пишут в Интернете.
Так и должно быть. То, что говорила Бьянка, являлось позитивным сценарием многоходового плана. Я должен радоваться, но почему-то чувствовал вместо радости жуткую неловкость. Будто меня приняли за того, кем я никогда не являлся, но глубоко в душе был бы не против оказаться в его шкуре.
— Иди ко мне, — прошептал и потянул рассмеявшуюся пташку на себя, переплетая наши ноги и руки.
Да, мне определённо будет над чем подумать на досуге!