Он горько рассмеялся и, покачав головой, тихо выругался. Эта тема ему неприятна, однако я не могла обойти её стороной, не в силах справиться с потрясением:
— Ты стебёшься над собственной мамой? — неверующе спросила, разглядывая мужчину, как впервые. — Разве можно так…с мамой.
— С моей можно, пташка.
Протестующе мотнула головой, ощущая, как закололо запястье с той стороны, где была выведена нестираемыми чернилами фамилия семьи.
— Нет, нельзя! Ей необходима поддержка, и ты должен объяснить, что…
— Я ни черта никому не должен, — прогремел голос Гэбриела, отчего я тут же захлопнула рот. — Может, я тебя удивлю, но не у всех такие идеальные семьи, как у тебя. И не во всех семьях матери вяжут на рождество носки и подогревают во время ангины горячего молока. Чёрт!
Мужчина поднялся на ноги и отошёл от меня на несколько шагов, тихо ссыпая проклятиями себе под нос. Он зол, а моё внезапное раздражение схлынуло также стремительно, как белые гребешки волны, добравшейся до моих вытянутых ног. Пришлось отползти подальше и обернуться на сталкера, который вышагивал в нескольких метрах от меня, оттряхивая ладони от песка.
— Прости. Ты говорил, что в ссоре с родителями, но я забыла. Мне жаль, правда.
Гэбриел остановился и усмехнулся:
— И до проблем с «Аквариум» мои отношения с родителями желали оставлять лучшего.
Кивнула, заглушая своё любопытство до лучших времён, и повторила:
— Прости.
Сталкер приблизился и опустился на корточки, внимательно разглядывая моё лицо. От подобной внимательности, с которой его глаза впивались в каждую чёрточку, в каждый недостаток, стало неловко.
Гэбриел нахмурился:
— Ты сегодня очень хорошенькая.
Моргнула несколько раз и прошептала:
— Ты уже говорил это.
— Точно! — негромко рассмеялся и осторожно перехватил мою руку, которую нацелила на выбившийся локон волос. — Какая особая процедура на этот раз?
Призадумалась, вспоминая свой на редкость скудный бьюти-уход. И как я такое допустила?
— Я умылась соком алоэ.
Гэбриел хохотнул и поднёс моё запястье к губам в явном намерении поцеловать, но, заметив на нём татуировку, усмехнулся. Без понятия, что за мысли обитали в его голове, но мне было приятно ощущать, как его большой палец ласкал несколько букв, выведенных на коже.
— У меня нет семьи, пташка, — пробормотал Гэбриел, неосознанно выбив воздух из лёгких. Это как? Судя по нашим разговорам, я была уверена, что его мама и папа… Господи, неужели они…?
— Мы отдельно друг от друга, — успокоил меня, пока я не успела напридумать страшилок. — Родители живут своей жизнью, а я своей.
— Как так получилось?
Гэбриел пожал плечами, как если бы искренне не догадывался:
— Думаю, дело в том, что родители поженились не из-за великой любви, а по принципу рыночных отношений: отец купил свободу моей матери, а она повелась на его деньги. Иногда я задаюсь вопросом: зачем было заключать брак? Роль содержанки вполне могла устроить мать. Скорее всего, дело в активных сперматозоидах отца и забывчивости матери в приёме противозачаточных.
Смотрела на ухмыляющегося мужчину, слушала его спокойный голос и не могла понять, как ему удавалось оставаться таким…непоколебимым. Мне от услышанного стало не по себе, хотя я далека от семьи Норманов и никогда их не видела, но Гэбриел… Это его семья, его среда обитания.
— Ты так иронично об этом говоришь, — подивилась и переплела наши пальцы в крепкий замок. — Разве тебе не грустно? Не хотелось бы что-то изменить?
— Что изменить, пташка? — посмеялся мужчину, только в глазах не было ни намёка на веселье. Может, именно там притаились истинные эмоции?
— Ничего уже не изменить, — продолжал он. — Мои родители с возрастом становятся только дурее: отец связался с молодой любовницей, и она уже обзавелась пузом, а мать… Она становиться старее и страшнее, конкурировать с любовницей нет смысла, поэтому она стала ещё злее, чем раньше.
Неосознанно, повинуясь внутренним установкам, аккуратно вырвала пальцы из, казалось бы, нерушимого замка, и обхватила плечи руками:
— Ты так говоришь… Мне это чуждо и… Мне неприятно такое слышать.
На этот раз Гэбриел не рассердился, напротив, улыбнулся и склонил голову на бок:
— Понимаю.
Очень сомневалась! А Гэбриел, будто прочитав мои мысли, настоял:
— Правда, пташка. Когда-то и я пугался подобных мыслей, даже на что-то надеялся, но ни черта не менялось. Сейчас же мне это не нужно. Меня более чем всё устраивает.
Провела большим пальцем по татуировке и, почувствовав на ней взгляд сталкера, поспешно скрыла ладонью: