Отец с сыном обернулись и увидели спешащего к ним со всех ног Няроха.
-Где твоя жена, Кучам? - задыхаясь, спросил тот, подбегая. -Она дома?
-Нет, - нахмурился отец Сотра. -Уходила к Евье одежды шить. А что?
-Кажется, случилась беда, - выдохнул Нярох. -Я приходил на Божью поляну, возложить дары Полум-Торуму, когда заметил возле жертвенной ямы Верховного тамгу вашего рода!
-Нашу тамгу? - переспросил Кучам. -Неужели Урнэ обронила ее там?
-Боюсь, все гораздо хуже, - покачал головой вогул, принесший тревожную весть. -Тебе стоит самому сходить и посмотреть. Боюсь, случилась беда, - повторил он. Было в его тоне нечто такое, что заставило Кучама вместе с Сотром рвануть на Божью поляну, оставив на берегу свой небогатый улов, сачки и медленно горящую нодью.
Пока они бежали по тропе, стелившейся между косматых елей, укутанных в снежные коконы, откуда-то набежали тучи, заполонив собой всю небесную скатерть до горизонта, заставив солнечный свет померкнуть. По пути к поляне Кучам отстал, не поспевая за молодым и полным сил сыном, а потому Сотр забежал в круг грозных идолов один и сразу поспешил к самой большой деревянной фигуре, еще издалека заметив пугающий знак, заставивший Няроха рвануть на поиски близких Урнэ.
Возле жертвенной ямы лежал оберег их рода: круглый плоский камень размером со шляпку июльского мухомора, на котором были нацарапаны три волнистые линии, а над ними овальная фигурка с треугольником на задней части — Тагт и священный таймень, много зим назад выловленный предком Сотра. Тамга лежала на подстилке из еловой веточки, словно ее прежний носитель позаботился о том, чтобы камешек, внутри которого жила крошечная «родовая» душа — лили, имеющая вид кедровки, - не замерзла, лежа на окровавленном снегу.
-Что здесь произошло? - сдавленно прохрипел Кучам, подбежавший к яме.
-Неужели не понятно? - отрешенно спросил Сотр.
Тучи, хмурившиеся в бесплодных потугах, наконец разродились; с неба посыпались крупные, кружащие в загадочном танце под легким дыханием Северного старика снежинки. Полынью красного снега и заляпанный кровью каменный нож потихоньку накрывало белым одеялом, словно небо спешило залепить рану на Божьей поляне. Лишь яма, к которой вели широкие алые кляксы, не поддавалась снежному напору, растапливая пушинки, стоило им попасть в нее.
-Уходи, - Кучам взял Сотра за плечо и сильно сжал. -Мне нужно кое-что сделать.
Сотр знал, о чем говорит отец: узнай в павыле о том, что Урнэ пустила себе кровь и принесла себя в жертву, как их соседи решат, что семью за плохие поступки решил забрать себе в услужение заправляющий Нижним миром Куль-отыр и теперь будет морочить ее оставшимся членам разум до тех пор, пока они не погубят свои тела. А ведь злобный брат Верховного известен своей жадностью до новых слуг — стоит ему во вкус войти, как он уже не остановится, начнет и другие семьи к себе обманом забирать. Поэтому нужно было как можно быстрее уничтожить следы ужасного поступка, а остальным сказать, что Урнэ задрал лесной зверь.
Сотр побежал прочь, чувствуя как горячие слезы стремительно застывают на его лице, превращаясь в ледяные ручейки. Он услышал, как в яме возле Нуми-Торума что-то захлюпало, заворчало, силясь поглотить тамгу и каменный нож, еще не до конца «переварив» предыдущий, самый ценный дар из тех, что может принести человек.
В павыле его встретили встревоженные жители — весть разнеслась среди них со скоростью верхового пожара, искрой которого стал, судя по всему, слабый на язык Нярох. Толпа, замолкшая при виде Сотра, пожирала его глазами, надеясь, что он сам скажет, что же произошло на Божьей поляне. Его так и подмывало сказать правду.
-Шатун вышел к матери моей, - буркнул он, глядя себе под ноги. -В лес утащил.
Он говорил тихо, настолько, что его с трудом услышали лишь стоящие ближе всего к нему. На них тут же налетели, словно коршуны, те, кто не услышал объяснение Сотра. Слова, словно горячие пирожки, начали спешно передаваться от человека к человеку и каждый добавлял какую-то свою деталь, переиначивая случившееся с Урнэ на свой лад.
«Ее разодрали волки!».
«Идол Полум-Торума придавил нее, когда она попросила помочь Кучаму выловить священного тайменя!».
«Кучам за что-то на нее разозлился и ударил, случайно свалив в жертвенную яму...».
Не в силах слышать множащиеся версии исчезновения матери, Сотр кинулся в сторону дома, закрылся изнутри и завесил плотными холстинами окна.
***
Сотр сидел на берегу Тагта и кидал камешки в воду, не так давно освободившуюся ото льда. Два восхода назад минуло девятнадцать зим с того момента, как он появился на свет. Пронзившие душу раны — сначала потеря брата, а затем матери, - потихоньку затянулись, хоть на их месте и остались заросшие соединительной тканью рубцы. Однако куда больше его бестелесную сущность, выкованную в Звездной кузнице, уродовала ненависть к Многоликому.