Кучам был уже на середине реки, когда Сотр понял — что-то не так. До того успешно боровшегося с течением Кучама начало будто бы немного сносить в сторону, хоть он еще и продолжал упрямо плыть в сторону заросшего уремой берега.
-Хватит! - воскликнул Сотр, подбегая к одному из обласов. -Он уже все доказал! Плывите за ним!
-Нельзя, - сдержанно ответил гребец, удерживающий лодку одной рукой. -Не сунемся в воду, пока не переплывет...
-Либо пока не утонет, - горько закончил за него Сотр.
Одна из женщин вдруг заголосила. Сотр резко обернулся на Тагт и увидел, что голова отца больше не торчит над рекой. Грудь в левой части — там, где жила ласточка с жизненным огоньком Нуми-Торума в костяной клетке, - отчаянно защемило, а глаза зажгло. Но тут голова с разметавшимися по ней седыми волосами вдруг вынырнула из толщи воды — Кучам поплыл дальше. Ему оставалось проплыть расстояние с каких-нибудь полсосны, пусть и растущей с незапамятных времен, и Сотр победоносно оглянулся на своих соседей, зацепившись взглядом с улыбнувшейся ему Энтель.
«Уеду от этого дремучего народа к людям с крестом, забрав ее», - подумал Сотр, любуясь девушкой. «Вот так ведь начнут тебя опасаться, из-за совпавших несчастий и попробуй докажи им обратное».
Тут оба гребца, что стояли рядом, вдруг сорвались, плашмя опрокинули лодки в воду и заработали веслами, преодолевая сопротивление речной ряби. Подумав, что отец наконец оказался на противоположном берегу, Сотр попытался высмотреть его худое тело в тамошнем кустарнике. Но вместо этого увидел безвольно увлекаемое течением тело, которому не помогло знакомство с речным богом.
К его удивлению, костяная клетка с ласточкой не заходила ходуном, и глаза оказались сухи. Вместо горечи, нутро Сотра начала наполнять злость: злость на верования своего народа, на его легковерность и привычку искать смысл там, где его нет, не видя при этом то, что действительно важно. Он сорвал тамгу, бросил на землю и побежал прочь, решив больше никогда не возвращаться в родной павыл.
II. Многоликий
Сотр брел вдоль Тагта, намереваясь добраться до расположенного где-то ближе к верховью реки Поллума, где жили люди, поклонявшиеся Богу-на-кресте. Он не ведал, где в точности находится эта деревня, но несколько раз видел спускавшиеся вниз по течению широкие струги, на которых, бряцая железом, плыли воины, сопровождавшие шаманов Поллума, пытавшихся убедить лесных людей одеть крест, взамен на освобождение от взимаемой каждую весну дани в виде соболиных шкур. В павыле Сотра одетые в черные одежды шаманы тоже бывали несколько раз, но уплывать с ними никто не соглашался, что заставило их обратить свое внимание на другие поселения.
Днем светило с каждым восходом набирающее силу солнце, постепенно высвобождая жилы деревьев от зимнего паралича, заставляя их наполняться земными соками. Временами Сотр, продиравшийся через бурелом и прибрежную урему по влажной, чавкающей земле, снимал с себя лузан, чтобы холщовая рубаха не заскорузла от пота. Однако по ночам никаких признаков укрепляющей свои позиции весны не было - лесные лужицы сковывало тонким льдом, а жухлая пока еще трава возле реки покрывалась инеем. Чтобы согреться, Сотр неумело разводил костры, однако редкая веточка или кусочек коры оказывались сухими настолько, чтобы за них зацепилась искра, высекаемая им кресалом из кремня. Вот и приходилось половину ночи бродить в окрестностях, чтобы набрать сухого валежника или найти переломленную березу, кора которой не касалась по-весеннему мокрой земли.
На четвертый день пути, когда съестные припасы в виде сушеной щуки почти сошли на нет, среди ветвей прибрежных деревьев Сотр увидел как посередине реки, которой он продолжал держаться, вниз по течению медленно плывут две лодки-набойницы, в одной из которых сидело три человека, а в той, что держалась несколько позади — один. Одеты путники были в потрепанные кафтаны-сермяги, до груди расстегнутые; лица наполовину скрыты грязными нечесанными бородами; у сидящего позади гребца первой лодки в руках казачья пищаль.
-Эй! – крикнул Сотр, пробираясь сквозь заросли тальника. Четыре пары недобрых лихих глаз тут же уставились на него; вооруженный ружьем откинул запальную полку, готовый насыпать на нее порох.
Крутой берег внезапно оборвался и вогул, потеряв равновесие, рухнул в студеный Тагт по пояс, тщетно попытавшись ухватиться за тонкие ветви, свисавшие над водой. Тело прожгло ледяным огнем, заставившим сердце замереть, а горловая щель сузилась так, что теперь из нее доносился лишь неразборчивый хрип.
-Ты кто таков? - напряженно спросили с лодки.
-Меня зовут Сотр! - сипло выкрикнул вогул, про себя поблагодарив черных шаманов за то, что те, перед тем как предпринимать попытки обращать в свою веру, учили потенциальных новокрещенов своему языку. -Хочу в Поллуме жить!