-Не думаю, что получится проследить за Многоликим, - возразил Сотр. -Он тайгу получше вашего знает, да и возникает будто из ниоткуда, также внезапно исчезая.
-Это нам оставь, - важно ответил Прокопий. -Мы не один год провели в чащобах сибирских, сначала непокорные племена гоняя, а затем на местную землю истинную веру принося. Есть у нас свои уловки...
В волчий час, тишь которого нарушалась лишь тихим всплеском воды от весел, ватага пересекла Тагт, выгрузила поклажу на берег, рассовала ее по заплечным мешкам, распределив их между Сотром, Фимой и Егоркой, и припрятала лодки в небольшом овраге неподалеку от реки. Молчаливый Матвей, за голенищем козлового сапога которого теперь торчал кривой нож, медленно двинул в сторону павыла.
-Зачем он пошел туда? - заволновался Сотр.
До того момента он беспрекословно выполнял все, что говорил Прокопий, в застилавшей глаза жажде мести не совсем понимая смысла некоторых слов и деяний его лихих сподвижников. Ничего плохого он от них не ожидал, ведь когда-то Прокопий сопровождал черного шамана в его миссии, а тот, насколько помнил Сотр, говорил о доброте ко всем людям. Но вид крадущегося Матвея, его угрюмый взгляд и толстое лезвие ножа породили в нем нехорошие предчувствия.
-Нам просто надо подождать, пока кто-то умрет — у нас есть несколько стариков, костяная клетка которых вот-вот распахнется, - затараторил Сотр, от волнения начав размахивать руками.
-Нет на то времени, - перебил его Прокопий суровым тоном. -Старики иной раз подольше молодых жить могут, а нас воевода ждет. Ежели не нравится что, так катись прочь, но в городах и деревнях наших жить тебе не разрешит никто, без моего содействия. Да ты не боись, - слегка смягчился он, - Матюха — ловкач и шею несчастливцу сомнет так, что следов душегубства и не увидит никто.
Весь день промаялся Сотр, нутром чуя, что зря связался с этими людьми. А когда где-то в сотнях деревьев от него раздался полный горя женский вопль, спугнувший воронье с верхушек, он понял, что Куль-отыр действительно распростер над ним свою лапу, которой стремится загрести побольше душ.
Ночью Матвей пробрался к своим спутникам.
-Утром, если друг наш не врет, должен придти нехристь. Дом, куда он направится, стоит на околице деревни — там на столбах сети развешаны, видимо, плетник живет… жил, - поправил себя Матвей. -У избы той крыльцо хорошее — я под него спрячусь, а когда шаман в обратный путь пойдет — через ступени ему ножом по ноге полосну, чтобы на его след в лесу напасть легче было.
-Он же почувствует, - горько произнес Сотр, узнавший со слов дом Няроха.
-А вот и нет, - осклабился душегуб. -У меня нож заговоренный — боль не причиняет, а крови остановиться не дает. Я его лишь слегка чиркну, чтобы по пути не издох, но отследить можно было.
Ватажники разошлись по местам: Матвей под крыльцо полез, извиваясь, словно сам был змеей, остальные — залегли меж березовой поросли на околице павыла, обмотавшись в толстые холстины для тепла. Когда первые лучи солнца показались из-за окоема, где-то рядом тихо зачавкала земля: кто-то шел по лесу.
Спустя несколько тягучих минут, из-за деревьев выплыла фигура, через небольшую полянку направившаяся к дому Няроха. Бугровщикам, которые впервые видели Многоликого, показалось, будто из леса вышел деревянный истукан, покрытый звериным мехом: Прокопий начал креститься, в то время как Фима что-то неразборчиво забормотал себе под нос, а Егорка ухватился за ружье так, что руки побелели. Сотра — и того передернуло, при виде шамана в волчьей шкуре, голова которого со всех сторон была закрыта маской, имевшей четыре овальные личины: одна улыбается, другая хмурится, третья задумчиво размышляет, четвертая разевает в гневе резной рот. Иной раз и не сориентируешься, под какой из личин настоящее лицо Многоликого скрывается.
Ватажники наблюдали, как навстречу шаману вышла плачущая жена Няроха, подняла руку в приветствии и повела того в дом. В течение нескольких часов туда пришли несколько близких родственников, один из которых принес деревянную куклу — иттарму, одетую в одежды, что Нярох носил при жизни.
-Скоро с душой говорить начнет, - шепнул Сотр.
-Тьфу, бес, - в сердцах плюнул Егорка. -Давай я подстрелю нехристя, и оберем его — глядишь, неплохо поживимся и без дальних переходов, - обратился он к Прокопию.
-Нет! - прошипел тот. -Сказано же было воеводой: с местными народами распрей не чинить! А коль скоро красного петуха выпустим, так сразу же вся деревня сбежится. Мы уж в лесу, вдали отсюда с ведьмаком разберемся, коли надо будет…
За домом следили до следующего утра, попеременке коротая время поверхностным сном. Наконец дверь избы распахнулась и по крыльцу начал спускаться шаман, провожаемый стоящими на пороге близкими умершего сайрынца. Сотр подумал было, что Матвей не сможет незаметно ранить Многоликого ножом, но когда тот шагнул на нижнюю ступень, на ней осталось небольшое пятно крови — лежащий под крыльцом ватажник умудрился просунуть в щель лезвие, на которое шаман наступил левой ногой. Глубокая рана нисколько не повлияла на скорость ходьбы шамана: пока бугровщики вставали и отряхивались от весенней грязи, тот уже исчез в лесу.