-Я же говорил, что не уследить за ним, - видя замешательство спутников, хмыкнул Сотр.
-Это мы еще посмотрим, - зыркнул на него Прокопий, высматривая на жухлой, оставшейся с прошлой осени листве следы. -И не таких настигали. Вот, на север он пошел, - удовлетворенно кивнул верховод, найдя след крови.
Дождавшись Матвея, незаметно выскользнувшего из крыльца, ватага двинулась за Многоликим. Спутники Сотра, несмотря на то, что рыскали в этих местах впервые, без особых проблем подмечали то сломанную веточку, то чуть заметный клочок волчьей шерсти, висящий на иголках косматой ели, то пятнышко крови на примятых недавним шагом листьях. А пару раз и вовсе приближались к шаману настолько, что даже вогул замечал гневную личину в просветах чащобы, смотрящую с затылка Многоликого — в эти моменты преследователи несколько замедляли шаг, чтобы не спугнуть свою жертву.
«И все же, жизнь вытекает из него», - понял Сотр, когда увидел, что шаман споткнулся о торчащий безжизненной корягой корень выворотня и рухнул на землю, не сразу с трудом встав. «Главное, чтобы до логова своего дотянул...»
Наконец, когда солнечный свет начал терять свою силу и воцарились таежные сумерки, шайка вывалилась на берег мшары, в прогалинах которой виднелась тухлая, стоячая вода. Посредине окруженной криволесьем болотины находился небольшой каменистый островок, твердая поверхность которого смотрелась совершенно неуместно на фоне неверной зыби, поросшей сфагнумом. На острове стоял четырехстенок с крышей, покрытой дерном — в него вошел «нехристь», скрывшись в глубине дома. Ватажники двинули по алому следу, к тому моменту превратившемуся из кляксы в широкое пятно, хорошо заметном на мху.
-Строго шаг в шаг идти, - наставлял Прокопий шепотом. -Чую — в сторону сойдешь, так по выю в мерзость провалишься…
Выйдя на твердь острова, бугровщики облегченно выдохнули и начали готовиться: Матвей с Ефимом достали из сапог кривые ножи, Прокопий выудил из-за пазухи увесистый кистень, а Егорка открыл запальную полку ружья и натрусил туда пороха из надкушенного бумажного патрона.
-Пошли, - махнул головой верховод, когда Егор закончил заряжать пищаль, прибив заряд. -Потрясем богатея…
Шайка, с держащимся позади Сотром, медленно подошла к дому, внимательно глядя себе под ноги в попытке разглядеть возможные ловушки. Выстроившись возле входа в боевой порядок — впереди готовый распахнуть дверь Прокопий; рядом с ним нервно переминающийся с ноги на ногу Ефим и нехорошо улыбающийся Матвей; позади держащий наизготове пищаль Егор, - «бугровщики» переглянулись и вломились в дом, шумом и гневными криками всполошив воронье, с интересом наблюдавшее за происходящим с узловатых ветвей деревьев на берегу.
Сотр, соблюдая наказ не лезть под руку, провел несколько тягостных мгновений, стоя на углу дома. Наконец из дверного прохода показалось бородатое лицо Прокопия:
-Заходи, - хмыкнул он. -Кончился твой шаман.
Не мешкая, вогул скользнул внутрь, желая увидеть настоящее лицо того, кто пустил его жизнь под откос. В комнате была довольно скудная обстановка: чувал, нары возле него, стол с пеньком в роли табуретки, небольшой поставец с глиняными чашками. Возле ног стоящего посредине жилища Матвея, с интересом разглядывавшего в руках четырехликую маску, лежал бледный старик, седые волосы которого разметались по полу. К своему удивлению, взглянув на распростертую на полу фигуру, Сотр почувствовал что-то вроде жалости: уж слишком беспомощно ныне выглядел тот, кто почитался в Сайрыне за носителя божественной искры.
В углу зашумели Егор с Фимой, открывая деревянное творило, под которым обнаружился уходящий под небольшим уклоном коридорчик, в конце которого виднелся грот. Вырвав из стены светец, Фима поджег торчащие в нем лучины и осветил путь — в дальней камере что-то сверкнуло желтизной, отразив свет. Недолго думая, ватажники двинули вперед, предвкушая добычу; лишь Сотр остался в горнице.
Он внимательно разглядывал обмякшее лицо, будто бы с укоризной уставившееся на него мертвым взором. Несмотря на то, что морщины, пергаментная, испещренная капиллярами кожа и выцветшие глаза говорили о том, что Многоликий прожил, по меньшей мере, семьдесят зим, Сотр знал, что на самом деле «старик» - почти его ровесник. Ведь это был его брат Микув.