— После какой мировой войны? — спросил Вилберт. — А что, была первая?
Вот так парой фраз я загнал себя в угол. Теперь у них было два варианта: либо я дурачок, либо издеваюсь над ними. И оба эти варианта ставили меня отнюдь не в лучшее положение. Надо было срочно дать им третий, и я не нашёл оправдания лучше, чем:
— Простите, у меня голова набекрень. Очнулся в саду неподалёку от амфитеатра с кашей в голове. Ничего не помню… кроме имени и каких-то обрывков общих знаний. И… видимо… историй из фантастических книжек.
— Ага, конечно, — саркастически сказал Зигмунд.
Но, похоже, для остальных мой ответ прозвучал достаточно убедительно.
— Рим воюет со всеми, кого не получается прогнуть на уровне дипломатии и экономики, — сказал Пётр. На вид ему было лет сорок. Грязное тело подчёркивало природную белизну волос, и хоть ростом он был невысок, выглядел крепче всех этих немцев. — Периодически те или иные страны пытаются нарушить однополярный миропорядок. Девять лет назад были мы, теперь Германия. А военнопленные отправляются сюда, во Флавиеву тюрьму. Это путь в один конец. Тюрьма — амфитеатр — смерть. Карл — молодец, он сумел сбежать. Но вот только тебе не повезло. Вы с ним почти как две капли воды.
Однозначно, я теперь был гладиатором. По телу пробежал холодок. Хотелось биться кулаками в дверь и кричать, что это всё ошибка.
«Это же ошибка. Ошибка. Я не должен быть здесь. Да я оружия в жизни не держал! Тем более меч, или на чём тут они сражаются? Он же тяжёлый! Из холодного оружия у меня в руках бывал только нож, и нападал я с ним только на хлеб».
Я должен был собраться, хоть это было и сложно. Я решил, что надо задать как можно больше вопросов, даже на первый взгляд бесполезных, ведь знание — лучшее оружие, и ключ к выживанию мог крыться в любом из их ответов. Я вспоминал всё, что когда-либо слышал и читал о гладиаторских боях, и у меня достаточно быстро возникли вопросы. На фоне нервов я стал тараторить:
— А почему он сбежал? Ведь в гладиаторы всегда даже свободные люди подавались. Здесь же огромные деньги вертятся. Это шанс выкупить свою жизнь… да ещё и богачом уйти… или нет?
— Тише, тише, а то сердечный приступ тебя убьёт раньше арены, — сказал Харман. Он был высоким и слегка полноватым, а его лицо — ещё свежим. Харман явно оказался здесь недавно, но по глазам и голосу уже чувствовался разлом где-то внутри. — Память твоя, похоже, на уровне школьных учебников истории сохранилась. Так было до Века Перемен, когда Рим освободил рабов. Многие со временем перестали участвовать в боях, а поток финансов в амфитеатрах сильно уменьшился. В итоге всё пришло к тому, что есть сейчас. Мы пушечное мясо, приговорённое к боям. Мы помираем и радуем публику, ничего с этого не имея. Свободные участники представляют меньшинство, но получают они деньги немногим выше средней зарплаты в Риме. Это маргиналы и маньяки, нормальные-то люди хорошо зарабатывают с куда меньшим риском для жизни. А приличные деньги получают только редкие уникумы, набирающие высокую популярность, и зачастую это вообще заключённые. Они-то для публики поинтересней будут, все такие противоречивые, с легендами. В общем, маргиналы, маньяки и сидельцы. Вот такой здесь колорит. Добро пожаловать.
Я уже даже не чувствовал былой боли в горле. Внутренняя паника достигла пика. Но я сконцентрировался и продолжил:
— А как же христианская церковь? Она не выступает против боёв?
Тут с удивлением на меня вытаращились уже все.
— Эм… ну… выступает, — растерянно ответил Пётр. — Только кому есть дело до проеврейского культа?
Это был дурдом. Стало ясно, что христианство здесь не смогло основательно пустить корни, оно было лишь одним из множества религий, а потому ничего не могло поделать с кровавыми развлечениями римлян.
Несколько раз проходил разные формы теста на темперамент, и по ним я то флегматик-сангвиник (жуткое сочетание, да?), то флегматик-меланхолик. Но если честно, в стрессовых ситуациях я обычно мутирую в холерика. Сейчас был такой стресс, что мой внутренний холерик вышел из-под контроля и пошёл вразнос. Я заговорил громко и быстро:
— Так, и в кого тут верят? Юпитер? Зевс? Будда? Летающий макаронный монстр?
— В кого хотят, в того и верят, религий много, только какая разница? — ответил Пётр. — Неужто ты и это всё забыл? Сам-то ты христианин, что ли?
— Вроде того.
Я стал ходить из угла в угол и думать.
«Что делать? Доказывать, что я не Вернер? Я буду это делать, обязательно буду, но что это даст? Пожалуй, ничего. Бежать? Ага, сбеги отсюда. Но этот Вернер же смог! Хотя кто он и кто я?»