ки и садился разбирать бумаги. Иногда бивал меня. Родители мои погибли в пожаре после землетрясения на втором году владычества СИЛЫ II. В интернат меня отдали еще при СИЛЕ I." Интернат организовал ИЕЗУИТ, желая воспитать надежную опору трону. Спальни и учебные классы помещались в дворцовых флигелях, поэтому ученики невольно оказывались в самой гуще дворцовой жизни. Во дворце процветали интриги, каждый стремился присоединить к себе хотя бы одну букву. Это был мир, где Буква, по самой его природе, определяла все. Сколь же странными казались ученикам отголоски Духа, который нет-нет, и доносили до них преподаватели. У СИЛЫ I "Счастливейшего" был сын, будущий СИЛА II, а пока всего только СИЛ, как когда-то его отец. Впрочем, придворные прозвали его "силком". Он очень любил подстраивать слабым и беззащитным злые каверзы; ЗАЧЕМ несколько раз видел издали его бледную фигуру, крадущуюся по дворцовым переходам. Несмотря на это в интернате царило вольномыслие. Сумма знаний, открытых преподавателям и ученикам, настолько превосходила все, ведомое придворным и даже СИЛЕ с его "силком", что оно могло сходить незамеченным, пока ИЕЗУИТ, сторонник просвещения, смотрел на него сквозь пальцы. Увы, даже он не мог уследить за всем. Знать, недовольная укреплением власти СИЛЫ I, устроила переворот в пользу "силка". Дворцовая стража стала на ее сторону, СИЛА I погиб, ИЕЗУИТ остался не у дел, и занялся укреплением тайной сети Ордена в соседних странах. Но ЗАЧЕМ это почти не коснулось. Он изучал Платона. Сократ. - Если кто-то произнесет первый слог имени Сократа вот так: С - О, - как прояснить, Теэтет, что это значит? Ну, что ты ответишь? Теэтет. - Что это сигма и омега. С. - Это и есть твое слово, проясняющее этот слог? Т. - По-моему, да. С. - Тогда точно таким же словом ты можешь прояснить и сигму? Т. - Но на какие же буквы можно разобрать букву? Ведь сигма относится к безгласным звукам, это всего-лишь какой-то шум, похожий на свист в глотке. А взять бету - так это не голос и не шум, да и большинство букв тоже. Поэтому очень хорошо сказано, что буквы нельзя прояснить словом. Из них только семь наиболее сильных обладают голосом, слову же не причастна ни одна. С. - Что же, друг мой, - вот мы и нашли истинное знание? Т. - Очевидно. С. - Итак, правильно ли мы доказали, что буква непознаваема, а слог познаваем? Т. - По-видимому, да. С. - А скажи, за слог мы почитаем обе буквы, а в случае, когда их больше, все буквы, или же некий единый облик, возникший от их сложения? Т. - Мне кажется, все буквы мы считаем слогом. С. - Взгляни же на эти две: сигму и омегу. Обе составляют первый слог моего имени. Разве не это знает тот, кто знает этот слог? Т. - А разве нет? С. - Значит, он знает сигму и омегу? Т. - Да. С. - Как же так? Ни ту, ни другую он не знает, и, не зная ни одной, вдруг узнает обе? Т. - Это ужасно нелепо, Сократ. ЗАЧЕМ заботила проблема смысла жизни. Зачем мы живем? Откуда взялись и куда несемся, словно листья осенью? В чем причина смены времен года? Что движет светила? Казалось удивительным, что жалкая кучка букв способна задавать все эти вопросы, а не только свой - зачем? Приближался выпуск. Кто собирался стать офицером, кто - капитаном корабля, другие надеялись устроиться в министерстве иностранных дел; всякий искал службы. Один ЗАЧЕМ никуда не стремился. Дворцовые парки, то солнечные, то хмурые, вид одинокой статуи у пруда рождали в нем трепет. Вечерами он со страстью, близкой к отчаянию, бросался к бумаге и писал, писал, наносил на нее буквы, пытаясь вдохнуть жизнь в это теневое подобие настоящих живых Слов, ходивших, игравших, любивших, до упаду танцевавших вокруг. За две недели до выпуска, ночью, произошло землетрясение. Дворец устоял - погибли только узники в подземельях, куда ворвалась вода, - но город был разрушен до основания. ЗАЧЕМ бежал и, найдя на месте родительского дома груду закопченных кирпичей, скитался по улицам. Пылали пожары, в их трепетном свете ЗАЧЕМ видел толпы обезумевших слов, полунагих, опаленных огнем; мародеров, дравшихся из-за скарба или тащущих покинутое. Позже пошел снег и из лесов пришли хищники. Случайно встретившийся патруль дворцовой стражи доставил ЗАЧЕМ обратно во дворец. К весне город отстроили снова - СИЛА II согнал на строительство жителей со всей страны. Жизнь сделалась бедней, суровей, но на время власти стало не до сыска. Появились инженеры-иностранцы; в кабаках раздавались иногда вольные речи. По окончании учебы ЗАЧЕМ попал в министерство иностранных дел младшим делопроизводителем, но не удержался надолго. Философские занятия, стихи, дикая природа - единственное, что, как будто, не слагалась из букв, неудержимо влекли его; рутина службы - губила; мечты не давали покоя. Не прошло и года, как он оставил службу. Подобно Спинозе, он шатался по кабакам, затевал разговоры, слушал сам; за кружкой пива однажды познакомился с ЧЕЛОВЕКОМ. ЧЕЛОВЕК втянул ЗАЧЕМ в тайное общество, точнее, рассказал ему об этом обществе. При всей своей застарелой враждебности институту сословий, он несокрушимо верил в силу Слова и считал, что число сторонников пропорционально числу рассказов об обществе. В остальном его жизнь говорила сама за себя - кипы исписанной воззваниями бумаги в потайном шкафу, растрепанная приятельница ЛЭДИ в засаленном халате; склад пустых бутылок за диваном. У него были связи с агентами ТАМ ВДАЛИ, от которых он иногда получал литературу; благодаря ему, ЗАЧЕМ смог ознакомиться с жизнью за пределами страны СИЛЫ. Впрочем, одна брошюрка, затесавшаяся среди подрывных трактатов, предопределила судьбу ЗАЧЕМ. Пути их с ЧЕЛОВЕКОМ вскоре надолго разошлись, но брошюрка, написанная неизвестным автором, не давала ЗАЧЕМ покоя. "Мы - лишь слова неведомой книги, и не мы, а тем более, не буквы, предопределяем ее смысл. Книга написана великим Автором, неведомым никому из нас и, вероятно, как всякая книга, имеет конец. А мы - мы летим, как клочки бумаги, через бесчисленные ситуации, в которых нас пожелал использовать Автор." Большая часть поздней жизни ЗАЧЕМ покрыта тайной. Сохранился список его произведений. Это "Строитель", "Башня", "Недоумевающий", "Алфавит", "Гонимые", "Листья осенью", "Об огне", "Открытая книга", "Блаженные", "Огонь". Огонь не раз сыграет роковую роль в его жизни. Впервые видение огня врезалось ему в душу во время землетрясения. В глазах его пылали отсветы пожаров и, может быть, корчились гибнущие в пламени буквы. В дальнейшем огонь влек его как нечто враждебное, запретное, но поэтому тем более привлекательное. Брошюра о великом Авторе вызвала у ЗАЧЕМ приступ отчаяния и горячее желание ее опровергнуть. Между тем, в столице вспыхнуло восстание, вызванное новыми притеснениями СИЛЫ и его СТРАЖНИКОВ. Большая часть дворцовой стражи была перебита, но СИЛА бежал и вскоре вернулся во главе наемного войска. ЗАЧЕМ наблюдал с городской стены, как аккуратно зарифмованные ямбы наемников дробят камень, штурмуя древние бастионы. После короткой осады столица была взята, начались грабежи, вспыхнули пожары, слившиеся затем в один огромный костер. Главари наемников, вошедшие в невиданную силу, свергли СИЛУ II. Наступило Засилье. ЗАЧЕМ сумел скрыться в провинции. В это время написана его самая замечательная книга, "Огонь", в которой он высказывает мысль, что идея о великом Авторе несовместима с фактом существования огня. Книги не выносят огня. Если бы жизнь была книгой, откуда в ней мог бы взяться огонь? Даже среди всеобщего одичания нашлись слова, видящие толк в том, чтобы задавать вопросы. Вскоре вокруг ЗАЧЕМ собралась группа учеников, среди них - талантливые ПОЧЕМУ и КАК. Так образовалась Академия. ЗАЧЕМ не отличался умением завоевывать популярность, а тем более руководить. Со временем КАК сменил его во главе Академии. Ему принадлежит известное высказывание: "ЗАЧЕМ мне друг, но истина дороже". От ПОЧЕМУ КАК избавился тоже; именно после этого вечные вопросы "почему" и "зачем" стали считаться чем-то неприличным. ЗАЧЕМ уехал к антиподам и, по слухам, был главным участником ритуального самосожжения перед храмом Девяти Будд: так он надеялся прорвать обманчивый слой книжной реальности. Неизвестно, удалось ли ему это: в мире и без него горит много библиотек.