10. Век Благоденствия.
Сначала поглазеть на ДЩЕЛЬ, ЁШЕРИЦУ и АМГЕЛА по вечерам собиралась вся деревня; послушать истории, которые сочиняла ЁЩЕРИЦА, пение ДЩЕЛИ, несмотря на костлявость и избыток роста обладавшей красивым и сильным голосом; АМГЕЛ играл на волынке и флейте, то аккомпанируя пению, то сам по себе. Когда началась уборка урожая, стало не до развлечений. АМГЕЛУ пришлось таскать тяжести; ДЩЕЛЬ и ЁЩЕРИЦА научились жать и вязать снопы. Поначалу, несмотря на труды и опасности, они совсем потеряли голову от новых впечатлений, хотя не за горами был тот час, когда деревня должна была им наскучить. Дело в том, что после Засилья наступил Век Благоденствия. Страна устала от бедствий, от произвола одного, а затем многих сильных; как всегда, лекарство оказалось не лучше болезни. После изгнания наемников установилось коллективное руководство; было объявлено, что начинается новая эра. Одной из бросающихся в глаза черт Века Благоденствия была та, что в нем нашло свое воплощение порядком исковерканное учение о Великом Авторе. Из него было заимствовано положение, что общество и история представляют собой текст, а отдельно взятое слово ничего не значит. О личности Автора забыли, вернее, новые хозяева отождествили его с исторической необходимостью, выразителями которой они считали самих себя. "Отныне мы сами - авторы своей истории," - говорили они. Вновь выплыл вопрос о сословиях; теперь, считали новоявленные авторы, он может быть решен в соответствии с природой слов. Рассуждения были просты: слово вне общества, вне текста - ничто; порядок необходим; наименьший текст, в который можно включить слово, чтобы не пострадала идея порядка, это стих - набор слов, укладывающийся в определенный размер. Размер - хорей, ямб, анапест, дактиль и т.д. - должен выражать типичный для данного сословия ритм жизни. Как считали новые руководители, возможно, под влиянием хороводных песен, крестьянству наиболее подходит хорей; военным - ямб, что соответствовало историческому опыту. Тотальная реализация идеи, как всегда, не обошлась без жестокостей. Слова перестраивали, расчленяли на буквы, многие соединяли в одно. К тому моменту, когда в Страну Благоденствия попали ДЩЕЛЬ, ЁШЕРИЦА и АМГЕЛ, преобразовательский пыл несколько ослаб: чтобы жить, надо было работать, но по большим дорогам разрешалось ходить только четверостишиями. Правда, за нарушение теперь не казнили на месте, не ссылали в гнилые отдаленные районы, а направляли на работу в ближайшую деревню, или присоединяли к каравану, которому не хватало положенной рифмы. На проселочных дорогах было проще: ДЩЕЛЬ, ЁЩЕРИЦА и АМГЕЛ получили в компанию деревенского дурачка И, и могли теперь без опаски гулять по окрестностям в виде прихрамывающей строки хорея: ДЩЕЛЬ И ЁЩЕРИЦА АМГЕЛ. В самой деревне можно было вообще ходить поодиночке, за исключением дней государственных праздников. На своей родине ДЩЕЛЬ, ЁЩЕРИЦА и АМГЕЛ привыкли к гораздо большей свободе. Вначале они не очень тяготились, но вскоре все доступные окрестности были обследованы; приходилось все больше считаться со страстями и страстишками тех, с кем довелось жить - начиная от учетчика на ссыпном пункте, которому не нравился слишком честный АМГЕЛ, и кончая старухами, которые невзлюбили бойких городских девиц. Многие в деревне сочувствовали им, прежде всего, унтер и староста - они все-таки разнообразили тусклую жизнь; но ради пришельцев никто не стал бы подставлять себя под удар. По большому счету, только злоба, зависть, ханжество, ложь были реальной силой. Приближалась зима с её скукой, которая позволит разгореться тлеющей неприязни. Никто не видел тревожного положения беглецов лучше старосты. Как-то вечером он сам завел разговор на тему, не лучше ли им перебраться в город. Все трое с радостью ухватились за эту мысль. Во время осенних свадеб ДЩЕЛЬ, ЁЩЕРИЦА и АМГЕЛ взяли на себя, по совету старосты, роль затейников и музыкантов, и так хорошо справлялись с нею, что до поры примирили даже самых ярых недоброжелателей. Деревня еще не протрезвела после сокрушительных попоек, когда при содействии старосты и попустительстве унтера ДЩЕЛЬ, ЁЩЕРИЦА и АМГЕЛ присоединились к обозу с зерном, направлявшемуся в столицу. Староста вручил им письмо к своему двоюродному брату, работавшему старшим дворником, и посоветовал сразу же по прибытии в город оставить обоз, не дожилаясь индивидуальных проверок; улицы города узки, поэтому по ним дозволяется ходить в виде отдельных строчек, - обнадежил он беглецов.